Я качаю головой.
— Она была в порядке утром.
Он поджимает губы и отворачивается. Отца мы ждем в тишине. Но когда он приходит, то выглядит взволнованно. Волосы его, обычно хорошо уложенные, взъерошены, костюм смотрится неряшливо.
— Папочка? — вставая, спрашиваю я.
— Мы должны идти, шевелитесь, — бормочет он, подхватывая наши сумки и подталкивая вперед.
— Что происходит? — спрашивает Лиам.
— Объясню в машине, идемте.
Мы спешим выйти, не задавая больше вопросов. Когда мы подходим к его любимой маленькой спортивной машине, быстро забираемся внутрь и пристегиваемся. Отец поворачивается к нам сразу, как оказывается внутри.
— Я не могу найти вашу маму, — на одном дыхании говорит он, измотано глядя на нас.
Мое сердце падает в пятки.
— Что?! — взвизгиваю я.
— Я звонил ей этим утром снова и снова, но она не отвечала. Я забеспокоился и пошел домой: её там не было. Я искал и искал её, но она не отвечает на мои звонки. Давайте не будем паниковать, возможно, она в гостях и на её телефоне разрядился аккумулятор. Ребята, мне надо, чтобы вы были дома, потому что я собираюсь выйти и осмотреться, и между поисками вашей мамы и работой я не смогу отвезти вас на ваши занятия, как планировалось. Я очень сильно беспокоюсь о вас.
Лиам смотрит в окно, его лицо красное.
— Пап, она никогда не позволила бы разрядиться телефону, — бурчит он. — Это же мама.
— Вот почему я собираюсь искать её. Я забрал вас домой, потому что уверен, что там вы будете в безопасности.
Я чувствую, что что-то не так. У меня болит живот, и щемит сердце. Надеюсь, что она в порядке.
***
— Прошло десять дней, — я плачу на груди Лиама. — Почему она не вернулась домой?
— Я не знаю, Эви, я не знаю.
— Вам двоим надо идти в школу, — говорит папа возмущенно. Он измотан, костюм помят, и папа растерян. Он не спит больше, чем десять дней, и я знаю, он тоже страдает.
— Я не хочу идти в школу, — говорю я дрожащим голосом, держась за Лиама.
— У тебя нет выбора, Эйвери. Я не могу тебя оставить здесь, мне надо многое сделать.
— Нам тоже, — говорит Лиам, сощурившись глядя на отца.
— Не спорь со мной, мальчик, отведи её в школу и убедись, что она в безопасности.
Я встаю на ноги, все еще всхлипывая. Я не хочу идти в школу, но в то же время не хочу усложнять ситуацию, поэтому делаю, как он говорит, и иду одеваться. Я молчу, пока обуваюсь. Просыпаться очень сложно, когда мамочки нет рядом. Она исчезла, и никто не знает куда. Приходил полицейский и задавал вопросы, но мамы не было.
Я не знаю, увижу ли её снова…
Глава 1
2014 год
Эйвери
— Аллегро, Эйвери. Ты слишком напряжена.
Я устремляюсь вниз, расправив руки, и закручиваюсь в еще более быстром, изящном движении. Я поднимаю глаза на моего учителя, Лин, и вижу, что она скрестила руки на своей мощной груди. Я двигаюсь недостаточно изящно, она это ясно дает понять. Она заставляет меня делать это движение в более медленном темпе, но это не моя сильная сторона.
Я опускаю голову, когда мое тело устремляется к полу, и я грациозно закручиваюсь снова, поднимаясь на мыски, выдвигая ногу из-за спины, а затем широко расправляю руки, и в результате чего, мое тело возвращается обратно так, что мои пальцы слегка задевают пол.
— Плавней, — говорит Лин. — Ты двигаешься недостаточно плавно, Эйвери.
Я закрываю глаза, концентрируясь сильней. Через три секунды я оказываюсь на полу. Я скручиваю лодыжки и издаю рык, полный разочарования. Лин вздыхает, подходит ко мне, и садится на корточки передо мной.
— Ты должна сделать это правильно, Эйвери. Это важно. Как ты собираешься учить младших школьников, если сама не можешь выполнить это движение правильно?
У нее есть пункт. Я должна выполнить его идеально. Я собираюсь, стать учителем балета, думаю танцевальная карьера не для меня. Я хочу учить. Вот в чем моя страсть. Я училась в Академии Балета с того момента, десять лет назад, когда моя мама, Тайла, пропала без вести. Эти люди стали моей семьей, научили меня танцевать и нашли утешение для меня. Это мое все. Мое единственное спасение. Моя единственная страсть. Я хочу учить других детей, может, дать им то же спасение, которое мне посчастливилось получить.
— На сегодня все. Мы тренировались три часа. Иди домой, постоянно тренируйся, и мы начнем первым делом с утра. Ты все делаешь хорошо, нам нужно только выполнить правильно это движение.
Я киваю, потирая уставшие лодыжки.
— Спасибо, Лин.
Она касается моего подбородка. Я смотрю в ее усталые голубые глаза и вижу в них боль. Она чувствует меня. Я знаю, она может. Иногда это не очень хорошо. Я не люблю, когда меня жалеют. Я просто хочу быть нормальной. Кажется, я никогда такого не испытаю за всю жизнь.
— Ты удивительная танцовщица, Эйвери. Ты сострадательна и сильна, — говорит она мягко. — Ты просто должна отпустить.
Она встает, не говоря ни слова, и выходит из аудитории. Я откидываю голову, борясь со всем внутри себя. Я знаю, что мне надо стать лучше, но чтобы стать лучше, я должна отпустить. Я просыпаюсь каждый день и мой график не меняется: я работаю до обеда, а потом провожу здесь, практикуясь и помогая другим учителям. Потом я иду домой, сижу в одиночестве долгими ночами, пытаясь думать о чем-нибудь кроме нее.
Годы не облегчают мою боль, они только кажется, прикрывают ее. Не знать никогда не было просто, и нас мучила неизвестность с тех пор, как она ушла. Мы просто не знаем. Были расследования, были вопросы, были обыски и просьбы. Но она так и не вернулась. Мы так и не нашли ее.
Мы не знаем, жива она или мертва.
Наша семья развалилась.
— Эйвери.
Я поднимаю голову, чтобы увидеть Джейкоба, моего парня, входящего в студию. Наши отношения являются несколько такими, что я не могу сказать любовь это или главный фактор в уравнении. Мой отец богат и очень хорошо известен в нашем городе. Он оказался очень близок к семье Джейкоба, они бок о бок занимаются бизнесом. Нам с Джейкобом было предначертано судьбой жениться. Это кажется логичным. Я не противлюсь этому. Есть много причин почему.
Джейкоб понимает меня.
Джейкоб не заставляет меня чувствовать.
С ним легко.
Я этого и хочу. Я чувствую, что отпускаю ее, забываю ее. Но я не могу отпустить ее. Никогда. Это проще, если я делаю так, как мне сказали. Мой пап поощряет мои занятия танцами, потому что только к ним я испытываю страсть. Я почти уверен, что он чувствует, как это излечивает меня. Он всегда платил за это. Без его денег, я не уверена, смогла бы учиться, как хочу, и при этом не в состоянии тренировать всех учеников. Без этой студии я никогда бы не стала снова в порядке.
— Джейкоб, — шепчу я, глядя на человека, в принципе, принадлежащего моему миру.
Джейкоб не плохой человек, но в то же время и не очень хороший. У него очень вспыльчивый характер. Он очень профессиональный. Он думает только о работе. Я верю, что часть его хочет быть со мной, но есть и часть, которая не хочет. Тем не менее, он мирится с этим ради своей компании. Он остается, чтобы унаследовать дело своего отца, а также моего, если мы поженимся. Он не упустит этого.
— Как сегодня прошли занятия? — спрашивает он, протягивая мне руку.
Временами Джейкоб бывает добрым. Он никогда не бывает милым, но он может быть добрым. Я узнала, что есть большая разница между этим.
Я взяла его за руку и позволила поднять себя на ноги.
— Все прошло нормально, — промямлила я, снимая обувь.
— Лин сказала, что ты сделала все хорошо.
Лин солгала.
— Я подожду здесь.
Я повернулась к Джейкобу и уставилась на него. Он шесть футов в высоту и хорошо сложен. У него лохматые светлые волосы, и большие голубые глаза. У него бледная кожа, и все черты его кажутся идеальными. Его нос прямой и безупречный. Его губы не слишком полные, но и не слишком тонкие. Его подбородок прямоугольный. Его лоб правильной ширины. Все эти кусочки были тщательно подобраны, но он не возбуждает меня.