— Мне очень нравится, — ответила Галина и смутилась увиденному за окном. — М-м... Мы же не там будем купаться?
— В этой лужице? — С Понтонного моста открывался отнюдь не курортный вид. Какие-то подъёмные краны. Кусочек неприглядного судна, торчащий из-за нагромождения чего-то, напоминающего стройку. И не море, а так, залив скучно серого цвета. — Не думаю. Мы же едем дальше.
— Верно...
Только сейчас Галина не просто увидела, а обратила внимание, как одета Вита. Её привлекли простые, свободные, как для похода, а не для щеголяния, джинсы неброского тона, с завязанными внизу штанин симметричными бантиками. Да, такие тесёмки шили в две тысячи пятом и как-то прекратили нашивать потом. На красной, не яркой футболке был вышит весёлый светло-жёлтый слонёнок. Он словно задерживал не по годам умную, рассудительную девочку у приятного порога детства, в то время как Галину-ребёнка мог превратить в воспитанницу детского сада, слабую и неспособную, если б только появился на её одежде. А причёска!..
— У тебя от природы такие красивые волосы? — улыбнувшись, Галина вспомнила, что у неё некрасивые зубы, и застыла, как ей показалось, с нелепым выражением лица. Но если Вита и обратила внимание на нелепость, вряд ли осудила за нее.
— Да, от природы волнистые. У меня все об этом спрашивают
— Хи-хи. А меня переспрашивают, как меня зовут. Галина, Карина или Алина, — поделилась главная героиня уже известной читателю бедой.
Вита ответила скромной улыбкой.
***
Сначала одесских домов; затем полей, не красных от утренней зари и холодных после ночи, а только-только прогретых, золотистых, очень живых; затем — мостов; товарного транспорта и то морского, то лиманского побережья было уже так много, что стало ясно: СКОРО ПРИЕДЕМ! Ребята засуетились, прибавив вожатым с воспитательницей хлопот.
Проехав мощный Подъёмный мост, с железнодорожными путями, с расположенными крест накрест толстыми белыми креплениями, автобус вильнул вправо и, сделав круг посреди уютной зелени, остановился у синих ворот. Именно у этих ворот начались истории чьей-то дружбы, чьей-то симпатии, чьей-то любви. Именно эти ворота, самые обыкновенные и, по правде говоря, кое-где облупленные, воняющие в жару железом не слабее и не сильнее прочих врат, навсегда поселились в памяти ребят вместе с корпусом.
«Уф-ф-ф...» — прошептал лёгкий ветерок. На его зов отозвалась юная листва. А потом диалог природы нарушила помощница начальницы лагеря. Она сказала что-то вроде: «Все за мной» (совсем не эту фразу, но точную уже не припомнить), раздала какие-то команды, кого-то направила, и ребята зашагали вглубь базы.
Особенный воздух (конечно же, морской — разве могло быть иначе?!) витал среди скромной зелени, а залитый солнцем асфальт вёл к маленьким синим и зелёным летним домикам, похожим на избушки, к двум корпусам, в одном из которых никто за всю смену не жил, и к длинному, с высоким потолком зданию столовой. Туда-то и направили детей.
— О, мы сейчас есть будем! — воскликнули ребята до того, как им сказали о завтраке.
В первый день не было ни длительных ожиданий, ни кричалок. Отряды с воспитателями и вожатыми, оставив сумки под присмотром за дверями столовой, сразу зашли в приятно прохладный зал и, быстро соориентировавшись, заняли свои места. Здесь, в столовой, на каждом из деревянных жёлтых столов, в вазах находились полевые цветы и розы на коротких стебельках. В хлебницах, как и положено, лежал душистый белый хлеб, к нему поднесли сливочное масло, а рядом положили несколько салфеток.
На первое были овсяная каша с молоком и чай — один из тех чаёв, который не встретится в «Чайном домике» и не попадётся в «Классе»: его секрет во времени, неизбежно ускользающем сквозь годы твоего взросления, в доброте повара или родной бабушки, в ломтике лимона, заботливо отрезанного маленьким ножиком. Это чай, который любишь и ждёшь и очень расстраиваешься, когда раз в три дня его заменяет компот из сухофруктов. Когда подали второе, ребята напали на толстые, дышащие паром сардельки и на кусочки солёного огурца, лежащие на макаронах с томатным соусом. Тогда же принесли плавленные сырки, в полной мере соответствующие своему названию: они плавились, а не прилипали, не высыхали, не воняли напичканными в них ароматизаторами. Эпоха ароматизаторов уже пришла, но не пришла эпоха «неведомой фигни», которую в избытке добавляют в каждый продукт, медленно, но верно меняя вкусовые предпочтения простого потребителя, стирая из памяти вкус сырка/ мороженого/ шоколада/ сока родом из двухтысячных, а то и родом из советских времён.