— Привет, меня Вита зовут, — представилась девочка.
— А тебя как?
— Меня Галя. А мою маму тоже Витой зовут. Ну, так Виктория, там, по паспорту, но сокращённо не Вика, а Вита. Вита, или тётя Вита.
С этого сумбурного объяснения началась дружба.
Между тем постели были отданы кондуктору, вещи сложены, а поезд, вильнув вправо, замедлил ход. По левой стороне тянулась Старосенная улица, по правой — Среднефонтанская. Её быстрое дорожное движение приветствовало юных одесских гостей. Дальше... Дальше были только машины, трамваи, троллейбусы, автобусы, только море с его роскошными кораблями, но не поезда. Путь каждого-каждого украинского поезда кончался чёрно-белым, полосатым тупиком. Над обрывающимися колеями возвышалось небольшое, тем не менее шикарное белое здание Одесского вокзала.
Глава 3. Путь в Затоку
Говорить о поездах и о вокзале так подробно, как говорила про себя маленькая главная героиня, можно в трёх случаях. Если ты — Борис Житков, пишущий «Что я видел» для детей. Если ты — неисправимый романтик. Или если ты впервые выбрался куда-то далеко. В Галине, пожалуй, сочеталось и второе, и третье.
На платформе оказались три отряда вместе со всеми воспитателями и вожатыми; помощницей начальницы лагеря; рыженькой, веснушчатой, но не такой симпатичной, как Ирина Вячеславовна, медсестрой и плавруком. Июнь был июнем, очень тёплым, но щадящим, не жарящим, и нести вещи было не столь тяжело. Обувь цокала и стучала по светло-розовой каменной дороге. Простые движения, на которые никто не обращает внимание, а уж описывать их в произведение — это, казалось бы, отнимать читательское время, вели три отряда навстречу восемнадцати незабываемым дням.
Да... Каких-то восемнадцать дней могут лечь в основу романа, стать самыми лучшими днями в жизни подростка. Точно так же, как всего одна новогодняя ночь становится сюжетом главного праздничного фильма, символом Нового года. Точно так же, как иные день — два или неделя полностью меняют судьбу или мировоззрение человека. И пока этого не случится, ты думаешь: так бывает только в кино, настоящая жизнь скучна, уныла, и что-то весёлое, счастливое происходит в ней не так часто, обязательно требует или много денег, или много времени. А потом понимаешь, что ошибаешься, что жизнь прекрасна и непредсказуема.
— Ух ты! А разве здесь есть метро? — восхитилась Галина, прекрасно зная, что метро в Одессе нет. Но вдруг построили?
— Нет, это просто переход, — спешно ответила мама.
Отряды перешли под землёй на другую сторону Среднефонтанской улицы и теперь шли параллельно ограждённому вокзалу. Там, по правой стороне, за искусно выполненным чёрным забором, стояла длинная, должно быть, десятивагонная электричка. Шипел какой-то поезд. До слуха ребят долетали вокзальные шумы (объявления по радио, громкое многоголосие), но их заглушали рёв автомобилей и скрежет маршруток, весьма дорогих — гривна двадцать пять, в три раза дороже трамваев и троллейбусов, плюс ещё пять копеек. Снующие туда-сюда «Газельки» сильно загрязняли развесистые тёмно-зелёные кроны.
— Быстрее! — вырывали детей из мира фантазий одни вожатые и воспитатели.
— Скорее! Держитесь дальше от дороги! — говорили другие.
Все следовали за помощницей начальницы лагеря, типичной властной леди, занимающейся лишь чем-то одним, зато вполне активно и безошибочно. Скорее, высохшая, чем худая, неравномерно загоревшая, она, видимо, часто бегала по тем и другим делам по солнцу, но не успевала загореть на пляже в своё удовольствие. Ей некогда было следить за причёской, волосы сидели в обычном хвосте, зато имели глубокий белый цвет, и корни не отросли ни на миллиметр. Женщина позаботилась не только о краске для волос, но и о косметике и привлекала главным образом оранжевым тоном помады. Вернее, так казалось, стоило посмотреть на губы женщины. На самом деле в первую очередь привлекал её серьёзный, бухгалтерский взгляд. По нему сразу было понятно: нормальный человек, можно обращаться, всё расскажет, всё подскажет. Её имени Галина не запомнила, но вполне хорошо запомнила внешность.