- Уж прости, но меня учат так, что если я могу помочь, то я должен это сделать. Как видишь, я прилежный ученик.
Наступила напряжённая пауза. Мальчик несколько раз пытался начать что-то говорить, но каждый раз не мог подобрать слов. Когда Серафим был готов начать сам, он всё-таки решился.
- Просто...иногда складывается ощущение, что я им не родной. От этого становится страшно.
- Ты думаешь, что они перестанут тебя любить?
- Да, я никогда не чувствовал себя по-настоящему нужным им. Может, я и вправду им не родной?
- Если бы ты был им не родной, стали бы они поднимать весь город на уши?
- Прямо весь город? - он с недоверием посмотрел на Серафима.
- Четыре поисковые группы из местных, а мы вообще из другого города.
Мальчишка покорно опустил голову и слегка поморщился.
- Ну и влетит же мне, - он встал и начал спускаться.
Агент выиграл эту дуэль и сейчас прикладывал все усилия, чтобы внешне оставаться спокойным. Внизу их уже поджидал Фель. Спустя полчаса мальчик уже сидел в машине основателя. Очень скоро за ним должны приехать родители. Серафим нервно стоял в стороне, словно ожидая что Фель подойдёт к нему. И он подошёл.
- Ты хорошо постарался. От и до это твоя заслуга. Я очень горжусь тобой.
- Знаете, он очень похож на меня. Мне тоже страшно. Я-я не могу описать это словами.
- Немного не понимаю. Давай с самого начала.
- Просто Тайга и Серафим стали ещё ближе. Они проводят много времени вместе, да и в целом они настоящие брат и сестра.
- Погоди, что значит «настоящие»?
- Ну... нас ведь по правде не связывает ничего. Это незаметно, но я на год старше их. Я очень хорошо помню тот день. Был сильный дождь, и я лежал в старой заброшке с булкой украденного хлеба. И дёрнул же меня чёрт зачем-то посмотреть в окно. Я увидел двух насквозь промокших детей, стоящих под старой берёзой. Конечно, я тут же спустился и затащил их к себе. Мы перекусили, и они уснули.
- Что было дальше?
- Они остались. Мы и вправду стали очень близки друг для друга. Почти как родные, - Серафим сел и обхватил руками колени, - почти. Уже в агенстве эта связь стала угасать. Если они будут счастливы, я не против. И всё-таки обидно что-ли. Понимаете? Внутри меня столько чувств. Я очень зол, что для них меня как будто уже и нет.
- Тебе было так плохо, но ты никому не рассказал. Почему?
- Вы очень хороший. Зачем вам мои проблемы?
- За столько лет работы агенты перестали быть просто работниками, они уже наша семья. Каждый человек для нас особенный. Ваши проблемы становятся нашими общими. Что ещё тебя беспокоит?
- Мне очень страшно, что я останусь один. Они есть друг у друга, а ведь у меня нет никого.
- Один ты точно не останешься. Я обещаю, что ни агенство, ни мы с Графом никогда не отвернёмся от тебя.
Если похвала в машине стала небольшим швом на сердце Серафима, то последние слова ударом дефибриллятора вновь запустили его. Он уткнулся в грудь Феля и несколько раз шумно выдохнул. Мальчик не собирался показывать свои слёзы.
- Знаешь, тебе нужно самому стать немного активнее, тогда и к тебе будут тянуться люди. Иногда нужно уметь взорваться, а потом с новыми силами убирать мусор после своего взрыва, - директор пошутил, но Серафим сделал свои выводы.
Позже приехали родители мальчика и привезли с собой неприятный сюрприз в виде полицейской машины. Человек в форме вышел с протоколом и ручкой.
- На каком основании вы здесь находитесь и почему в вашей машине пропавший мальчик?
- Грибники мы, - съязвил Серафим, - а этого овоща впервые видим.
- Ну раз впервые, значит посидите у нас в отделении пару суток до выяснения. Нечего тут самоуправством заниматься. Мы профессионалы, и мы ищем людей, а не шпана из агенства.
Под шпаной он имел в виду обоих, так как хоть Фелю уже было больше тридцати, выглядел он очень молодо. Чего совсем нельзя было сказать о полицейском. Серафим вспомнил слова Феля и, так сказать, «взорвался».
- Товарищ полицейский, а не ответите ли на вопрос - мы пытались связаться с отделением, но вы не брали трубку. Почему?