5. Очистить два крестьянских двора под больницу и для обсервации (обследования. — В. К.), чтобы избы были хорошие и дворы крепкие, у иных задние ворота завалить наглухо, избу же топить каждый день.
6. Назначить десять человек на случай оцепления; сделать им именной список и доставить ко мне.
7. Назначить на случай болезни ходить за больными 4 мужиков и 4 бабы.
8. Извещать меня немедленно о заболевших холерою. При начале болезни сей открываются следующие припадки: боль в груди, трудное дыхание, переменной колючей болью с жаром во всей верхней части живота; временное или постоянное кружение головы, почти беспрерывное ворчание в животе; запор наниз; потеря аппетита; попеременно озноб и жар; холодный пот на лбу и бессонница.
9. Иметь в готовности на случай болезни холеры редьку, вино, настоенное стручковым перцем, для натирания оными заболевших, для курения после болезни в том доме, где оная случится — селитру и горючую серу.
10. Нищих бродить отнюдь не пускать, а таковых и сторонних останавливать, и если оные здоровы, отсылать за караулом в их селения и отдавать под расписку; а ежели иные оные окажутся подозрительны в здоровье, то сажать их в отведенный двор для обсервации и меня тотчас известить.
11. Проходящих и проезжающих из Низовых (по Волге. — В. К.) губерний, особливо из уездов Ардатовского и Саранского, всех останавливать; и если оные не будут иметь билетов от карантинных и кордонных смотрителей, сажать в отведенные дворы для обсервации, и меня немедленно уведомить. Прилежно смотреть и за теми, которые будут иметь билеты от карантинных смотрителей, не больны ли они, и если таковыми окажутся, то и оных останавливать и сажать в отведенные дворы.
12. Ежели из Низовых губерний возвратится сельский житель, то не допуская его в селение, хотя бы он имел и билет от карантинного смотрителя, посадить его в очищенный двор и немедленно дать мне знать.
13. Во время остановки проходящих и своих возвратившихся должны иметь строгой караул из назначенных для сего десяти человек, которые должны смотреть неусыпно, чтобы к ним не только в избу, но даже на двор никто не ходил; а пищу и дрова с осторожностью подавать им в окошко; о продовольствии же оных должны иметь попечение начальники селений.
14. Где возможно, проложить через селения дороги.
15. Наконец, извещать меня о благополучном состоянии жителей каждое воскресение.
Попечитель квартала Пантусов.
24 октября 1830 г.
Посылаю тебе, барон, вассальскую мою подать, именуемую Цветочною, по той причине, что платится она в ноябре, в самую пору цветов. Доношу тебе, моему владельцу, что нынешняя осень была детородна, и что коли твой смиренный вассал не околеет от сарацинского падежа, холерой именуемого и занесенного нам крестовыми воинами, т. е. бурлаками, то в замке твоем, «Литературной газете», песни трубадуров не умолкнут круглый год. Я, душа моя, написал пропасть полемических статей, но, не получая журналов, отстал от века и не знаю, в чем дело — и кого надлежит душить, Полевого или Булгарина. Отец мне ничего про тебя не пишет. А это беспокоит меня, ибо я всё-таки его сын — т. е. мнителен и хандрлив (каково словечко?). Скажи Плетневу, что он расцеловал бы меня, видя мое осеннее прилежание. Прощай, душа, на другой почте я, может быть, еще что-нибудь тебе пришлю.
4 ноября.
Я живу в деревне как в острове, окруженный карантинами. Жду погоды, чтоб жениться и добраться до Петербурга — но я об этом не смею еще и думать.
Пушкин — А. А. Дельвигу.
4 ноября 1830. Из Болдина в Петербург.
<…> Мой приятель был самый простой и обыкновенный человек, хотя и стихотворец. Когда находила на него такая дрянь (так называл он вдохновение), то он запирался в своей комнате и писал в постеле с утра до позднего вечера, одевался наскоро, чтоб пообедать в ресторации, выезжал часа на три, возвратившись, опять ложился в постелю и писал до петухов. Это продолжалось у него недели две, три, много месяц, и случалось единожды в год, всегда осенью. Приятель мой уверял меня, что он только тогда и знал истинное счастие. Остальное время года он гулял, читая мало и не сочиняя ничего, и слыша поминутно неизбежимый вопрос: скоро ли вы нас подарите новым произведением пера вашего? Долго дожидалась бы почтеннейшая публика подарков от моего приятеля, если б книгопродавцы не платили ему довольно дорого за его стихи. Имея поминутно нужду в деньгах, приятель мой печатал свои сочинения и имел удовольствие потом читать о них печатные суждения <…>, что называл он в своем энергическом просторечии — подслушивать у кабака, что говорят об нас холопья.