Солнечные лучи, проникающие через окно, играют, отбрасывая блики на её бледную почти прозрачную кожу, делая её более живой. И без того тонкие запястья кажутся слишком маленькими.
Её глаза закрыты, но несмотря на это он до мельчайших деталей помнит их: прекрасные яркие, голубые глаза с неким огоньком, горящим где-то там на дне. Черногрив отчётливо представляет, как солнечные блики изящными силуэтами отражаются в них.
Она находится где-то не здесь. Не понимает, где конкретно и эта неизвестность её пугает.
«Снова этот кошмар.» — проносится в её голове.
И ей хочется кричать. Кричать так громко насколько это возможно, до хрипоты в горле, но она не может. Как не старается не получается издать не звука. Повсюду темнота и по традиции в тот самый момент, когда она расслабляется, надеясь, что все закончилось, темнота будто оживает, начиная медленно, наслаждаясь таким чарующим страхом в глазах своей жертвы наползать.
Тьма сначала отодвигается в сторону, даря эфемерную минуту слабости, а затем быстро настигнет, заключая в свои холодные, до дрожи пугающие, объятия, разрушая последнюю надежду на спасение.
Снова этот странный голос будто знающий все-все твои страхи шепчет на ухо, уничтожает тебя, разбивая на крошечные крупицы.
Из горла с большим трудом вырывается хрип. И снова это желание кричать. Кричать чтобы хоть как-то заглушить острую боль, сжимающую ребра в тиски, и голос такой лживо-ласковый.
Серебрянка сильно сжимает губы чтобы не закричать, хотя у неё бы это все равно не вышло. Из глаз бегут, словно ручейки слезы. Наконец она сдаётся снова сдаётся, пытаясь закричать, но по прежнему не издаёт ни звука только отчаянно глотает ртом воздух, будто рыбка, выброшенная на берег.
Девушка мысленно кричит, умоляет прекратить все это как можно скорее, но голос лишь ехидно смеётся. Она пытается пошевелиться, но ничего не выходит. Тело будто парализовано.
«Вот и настал конец.»
Темнеет в глазах и проваливаясь в беспамятство, она уже не может понять была это её мысль или последние слова скучающего голоса, вдоволь насмотревшегося на её страдания.
**************
Черногрив ужасно переживает, слышит слабый хрип, вырвавшийся из её горла, и новая судороги сотрясает её хрупкое тело. Из её глаз выступают слезы, медленно стекая по щекам. Она начинает беспокойно метаться по подушке отчаянно, ловя ртом воздух.
Парень берет её за руку, надеясь, что это хоть как-то ей поможет. Спустя несколько мгновений, показавшимися вечностью, из её горла вырывается усталый вздох и она затихает.
Черногрив ещё долго смотрит на девушку, надеясь, что это не начнётся снова.
Слышится дверной щелчок и врач: молодой мужчина с коротко стриженными волосами в белой одежде просит его покинуть палату и советует пойти домой отдохнуть. Черногрив лишь равнодушно кивает в знак приветствия и уходит, сталкиваясь в коридоре с Пестрянкой.
Шатенка с сочувствием смотрит на него своими карамельными глазами и уговаривает пойти домой.
Врач радуется, надеясь, что бывшей пациентке и как ему удалось выяснить сестре удастся убедить парня не изводить себя, наблюдая за медленно умирающей девушкой, а уйти. Но все его надежды рассыпаются в прах, когда парень садиться на скамейку напротив комнаты, поглядывая через окно на безнадёжно больную.
Закончив осмотр, и, записав все показания в бланк, врач выходит, ловя на себе его вопросительный взгляд, и сообщает, что её состояние стабильно. Чувствует острый укол вины видя слабый огонёк надежды, зажегшийся в его глазах. Несмотря на пять лет работы он так и не научился бороться с этим чувством, когда врет о стабильном состоянии у пациентов, не имеющих никаких шансов на выздоровление. Он отходит в сторону, подходя к черноволосой медсестре.
-Походу он у нас тут постоянный клиент. — шутит медработница поглядывая на парня у палаты номер семь, но тут же осекается сталкиваясь со взглядом врача, и, слыша его упрёк. — И вообще не понимаю, что он так убивается? То, постоянно сидел в пятой, но эта, как её…-напрягается, стараясь вспомнить имя больной. — Серебряная Звезда его все время уводила, но та хотя бы была его сестрой, а эта непонятно кто. — продолжает после недолгой паузы, вопросительно выгибает бровь и пытается найти поддержку.
-Эх… Любовь странная штука. И вообще иди работай. — отвечает ей мед. работник уходя к очередному пациенту.
Дождавшись ухода врача о чем-то беседовавшего с медсестрой, Черногрив вновь входит в палату, занимая прежнее место, и снова смотрит на Серебрянка, слыша её спокойное дыхание.