Свои добротные светлые костюмы мужчины носили, как наши старые мхатовские актёры – ноншалатно, как не умели носить у нас.
В скобках. Я за всю свою, правда, не долгую ещё жизнь видела только одного элегантного мужчину – нашего профессора античной истории Льва Львовича Ракова. Ему было ловко в хорошо сшитом костюме с ослепительно белым платком, выглядывавшим из бокового кармашка. Он тоже носил его непринуждённо. Артистично двигался. Мог поставить ногу на стул, увлёкшись. Отсидел своё. Потом стал директором Ленинградской публичной библиотеки.
За столиками уличных кафе сидели такие же довольные жизнью и собой дамы и господа, попарно или целыми семьями, ели мороженое, пили из высоких стаканов разные цветные напитки, раскланивались со знакомыми.
Совершенно как в театре!
Изобильную сытую Францию после Испании я видела уже другими глазами, горестно: у них за спиной кровь и смерть, а им хоть бы что.
В ожидании «России» мы провели месяц в Париже. Трудно было перестроиться. Почему-то запомнилась пожилая дама (в шляпке с перьями) за соседним столиком в ресторане, как изящно, ножом и вилкой, чистила она яблоко. Не прельщали даже «дамское счастье» – магазины. Все что я заработала за год, я истратила за один день накануне отъезда обратно в Гавр. Запланированно я купила отрез шоколадного цвета, подарок брату Лёве, на его первый и последний в жизни взрослый костюм. Как он ему шёл! Не говорите мне, что не платье красит человека: глупости! Всё остальное – сходу: меня ждало такси. Куда ехать, решал шофёр. В бутике померила пальто: годится. Но продавщица принесла ещё три, одно другого лучше. Остановилась на двух, стою, думаю, какое предпочесть. А она психолог:
– Возьмите оба за полторы цены!
И завернула мне два почти одинаковых…
От этой Франции, когда я попала в Париж в 1983 году, не осталось и следа: толпа неузнаваемо демократизировалась. Какие там шляпы, все в джинсах!
Мы бы праздношатались по Гавру и глазели вокруг ещё долго, если бы вскоре сами (особенно – коверкотовая команда) не стали объектом пристального, естественно, нежелательного внимания.
Это сейчас никому нет дела, кто как одет – столько ряженых ходит по улицам западных городов, а тогда… Поэтому прогулку пришлось прервать, юркнуть в гостиницу и уже до самой испанской границы не высовываться.
Наконец, граница: туннель, Порт-Боу – Испания. На перроне кадки с олеандрами. Малолюдно. Первый испанец – шустрый солдатик милисиано; при виде стольких хорошеньких «мучач» он оживился, и, как горох из мешка, посыпались круглые, крепкие, раскатистые испанские слова – Carramba! – только успевай понимать.
– Estas casada? (Ты замужем?) – поинтересовался милисиано у приглянувшейся ему Лили Казаковой.
Спутав «Casada» (замужем) с «cansada» (устала), Лиля привычной скороговоркой затараторила:
– Si,si, si, mucho, mucho! (Да, да, да, очень, очень), что можно было понять в смысле «многократно».
Милисиано поднял бровки, мы захохотали, и в конце концов, он – тоже.
От Порт-Боу до Барселоны на допотопном автобусе. Слева – бирюзовое море, справа – горы… Лица стариков – не лица, а лики. Дети с ввалившимися недетскими глазами. Нужда – живописная, картинная, но – нужда.
В Барселону приехали под вечер. Тёмные громады домов: светомаскировка.
В номере отеля «Диагональ» – барселонской резиденции советников и переводчиков, – нас с Людой Черник не удивило ни обилие зеркал, – даже на потолке, – ни экзотическая роспись стен: какие-то павлины с распущенными хвостами. Да и оглядеться как следует не успели: погас свет, взвыла сирена воздушной тревоги, забухала зенитка. В интервалах было слышно: гудят самолеты. Бах – бомба. Ба-бах – ещё одна. И пошло… Противно засосало под ложечкой. Тошнотворное чувство – страх…
Что полагалось делать в таких случаях? Выяснилось: если сдают нервы, спускайся в подвал или беги в метро. Но где гарантия? Недавно прямым попаданием на станции метро убило несколько сот человек.
Когда грохот утих, и гул самолётов сместился куда-то в сторону, я предложила:
– Давай спать!
– Давай, но раздеваться не будем. Вдруг прямое попадание (!)
Утром после завтрака (пиала бурды, именуемой кофе с молоком) переводчиков отпустили на несколько часов в город – экипироваться «с учётом военно-полевых условий». Кое-какие магазины ещё торговали; более того, по сравнению с нашим советским «шаром покати», даже вызывали интерес.
Только когда нагруженные свёртками, мы тронулись в обратный путь, спохватились, что не знаем, куда идти; адрес отеля записать не догадались. Стали спрашивать прохожих: никто никогда о такой гостинице не слышал. Сбились с ног. Вот, кажется, знакомый перекрёсток – вроде бы здесь свернули на широкую rambla… нет, не то. Хоть плачь. Неужели идти в полицию, объяснять, мол, заблудились, несмышлёныши! Оттягивая позорный момент, присели отдохнуть на скамейку на бульваре.