После чая он слушал по радио передачу «London Stores Show», чтобы узнать результаты футбольных матчей. Затем он сыграл в придуманную им игру в футбол. Он разложил на столе тридцать шесть цветных бумажек, чтобы определить траекторию мяча, и бросил кости. Он играл почти до полуночи. Затем он лёг спать и думал о футболе, пока не заснул.
В воскресенье утром семья Шерд села на автобус, чтобы отправиться на девятичасовую мессу в церковь Богоматери Доброго Совета в Аккрингтоне. Состав пассажиров в автобусе почти всегда был одним и тем же из недели в неделю. Они даже сидели на одних и тех же местах. Молодая женщина сидела напротив Шерд. По воскресеньям Адриан почти всегда ходил на мессу.
Никакого внимания к ней. У неё было бледное лицо и коренастая фигура. Но в первое воскресенье каждого месяца вид её ног не давал ему покоя.
Адриан верил в дьявола. Только дьявол мог подстеречь его в первое воскресенье месяца, когда ему оставался всего час до алтарной ограды, не согрешив. Чтобы преодолеть это последнее искушение, он снова и снова повторял про себя молитвы после мессы: «...низвергни сатану в ад, а с ним и других злых духов, которые бродят по миру, ища погибели душ».
Он никогда не смотрел на ноги дольше секунды. И никогда не смотрел в их сторону, когда его родители, родители молодой женщины, сама женщина или любой другой пассажир могли бы застать его за этим. Иногда он видел ноги всего один-два раза за всю поездку. Но он знал наизусть каждый изгиб и неровность на них, веснушки на нижней части коленных чашечек, родинку на голени, натяжение чулок на лодыжках.
Ноги говорили с ним. Они шептали, что ему ещё предстоит ждать больше часа, прежде чем он окажется в безопасности у алтарной ограды. Они убеждали его закрыть глаза во время проповеди, представить их во всей их неприкрытой красоте и добровольно согласиться насладиться полученным наслаждением.
Когда он всё ещё сопротивлялся им, они становились всё более бесстыдными. Они высоко вздергивали каблуки, словно танцовщицы в американском мюзикле. Они даже обнажали первые несколько дюймов бёдер, напоминая ему, что в тени под юбками можно увидеть гораздо больше. Или, если они ему не нравятся, говорили они, предпочтёт ли он увидеть ноги во время мессы? Церковь будет полна ног. Ему достаточно будет лишь уронить требник на пол и наклонить голову, чтобы поднять его, и там, под сиденьем перед ним, будут икры и лодыжки всех форм, которыми можно будет насладиться.
Адриан так и не сдался ногам. Вместо этого он заключил с ними договор.
Он пообещал, что в тот же воскресный вечер встретится с ними в Америке и сделает всё, что они попросят. Взамен они должны были оставить его в покое, пока он не причастится. Ноги всегда держали слово. Как только договор был заключен, они перестали его беспокоить и стали поглаживать и прихорашиваться, скрываясь от его глаз.
Во время мессы Адриан впервые за много дней расслабился. Он пошёл на причастие с высоко поднятой головой. По дороге домой на автобусе ноги не беспокоили. Он обнаружил, что может несколько минут не смотреть на них.
Но прежде чем выйти из автобуса, он всегда небрежно кивал им в знак того, что будет соблюдать договор.
Лишь однажды Адриан попытался нарушить условия договора. Он причастился с необычайной ревностью и в автобусе после мессы подумал, как жаль, что его душа так скоро снова осквернится. Он начал молиться о силе противостоять ногам в будущем.
В узком проходе автобуса ноги вытянулись в боевую стойку. Они предупредили его, что придут к нему в постель этой ночью и будут искушать его так, как он никогда прежде не испытывал. Они разденутся и проделают такие трюки у него на глазах, что он не уснет, пока не поддастся им.
Адриан знал, что они на это способны. Гнев уже сделал их ещё привлекательнее. Он извинился перед ними и понадеялся, что не выставил себя в их глазах слишком уж глупо.
Каждый раз, когда друзья Адриана заводили разговор о сексе, ему приходилось напрягать всю свою сообразительность, чтобы они не выдали его самый постыдный секрет. Этот секрет мучил его каждый день. Он был уверен, что ни один другой молодой человек в Мельбурне не скрывал ничего подобного.
Адриан не любил выражать свою тайну простыми словами – это его очень унижало. Но всё же она была проста: он никогда не видел внешнего