Хотя об этом не сказано в Библии, это был чёрный день для человечества. В тот день Бог всерьёз задумался об уничтожении малочисленного человеческого племени. Даже в Своей бесконечной мудрости Он не предвидел, что человек научится такому противоестественному трюку – наслаждаться в одиночку, будучи ещё совсем ребёнком, удовольствием, предназначенным только для женатых мужчин.
Ангелы на небесах тоже возмутились. Грех гордыни Люцифера казался чистым и смелым по сравнению с видом дрожащего мальчика, окропляющего свою драгоценную жидкость прозрачным Тигром. Сам Люцифер был в восторге от того, что человек изобрел новый вид греха – и совершить его было так легко.
К счастью для человечества, это был первый из многих случаев, когда милосердие Божье превзошло Его праведный гнев. Сын Адама так и не узнал, насколько близок он был к тому, чтобы быть поражённым смертью на месте.
Возможно, Бог сжалился, увидев, как мало радости это доставляло бедняге. Не было ни газет, ни журналов, которые могли бы возбудить его воображение.
Все, о чем он мог думать, была одна из тех самых девушек, которых он видел каждый день в своем обычном доме в унылой Месопотамии.
В конце концов сыновья Адама женились на своих сестрах, а их потомки расселились по Ближнему Востоку и стали древними шумерами и египтянами.
К этому времени молодые люди были гораздо лучше, чем сыновья Адама. Мало кому из них приходилось совершать грехи нечистоты в одиночку. Люди взрослели так рано.
в жарком климате молодой человек в возрасте Адриана уже был женат на статной смуглой женщине.
Если молодой человек не мог ждать, даже в течение короткого периода между половым созреванием и женитьбой, ему всё равно не приходилось прикасаться к себе. Рабыни были в каждом городе. Если молодому человеку нравилась определённая рабыня, он мог попросить отца купить её и нанять в доме. Если юноша был достаточно смел, он мог поручить ей дежурить в ванной. Она наполняла его ванну и приносила полотенца в банные вечера. Затем он мог сделать так, чтобы в комнате стало так жарко, что девушке приходилось раздеваться до пояса, пока она работала.
Когда евреи поселились в Земле Обетованной, они были не менее похотливы, чем другие народы. Раз за разом Богу приходилось посылать пророка, чтобы убедить их раскаяться. Даже когда Библия не упоминала грехи евреев, легко было догадаться, в чём они заключались. Погода в Палестине всегда была жаркой, и люди часто спали на крышах своих домов. Возбуждение от того, что можно лежать на крыше почти без одежды и слышать, как жена соседа через дорогу ворочается под простыней, не давало бы евреям полночи спать, думая о сексе.
Во времена Ветхого Завета единственными юношами, сохранявшими привычку к одиночеству, были бедные пастухи, жившие вдали от городов и рабынь. Когда на Содом и Гоморру пролился огонь и сера, одинокие пастухи наблюдали за происходящим с каменистых холмов вокруг и не знали, радоваться ли им, потому что всех избалованных юных негодяев сжигали заживо вместе с жёнами и рабынями, или печалиться, потому что им больше никогда не удастся взглянуть на города в сумерках, чтобы понаблюдать за сексуальными играми на крышах и мельком увидеть какую-нибудь молодую женщину, которую они потом вспоминали в пустыне.
Ко времени Иисуса евреи стали очень сдержанны в вопросах секса. Трудно судить, насколько распространённым или редким был этот грех одиночества в Новом Завете.
Дни Завета. Сам Иисус никогда не упоминал об этом, но Адриан всегда надеялся, что когда-нибудь будет найдено апокрифическое Евангелие или свиток Мёртвого моря с историей о мальчике, совершившем насилие над собой.
Книжники и фарисеи потащили его к Иисусу и объявили, что собираются побить его камнями. Иисус предложил безгрешному бросить первый камень. Затем Он начал писать на песке. Один за другим старики опускали глаза и читали даты и места своих детских грехов и имена женщин, которые вдохновляли их. Мальчик тоже читал их. И долгие годы спустя, вместо того чтобы повесить голову от стыда, что весь город знал о его тайном грехе, он вспоминал благочестивых стариков, которые сами испытали это в юности, и смотрел всему миру в лицо.
Адриан напевал или насвистывал свои любимые хиты всякий раз, когда оставался один, и особенно по ночам, когда родители уже укладывали книги из библиотеки спать, а младшие братья спали. Иногда он вставал из-за кухонного стола, где делал уроки, и шёл в свою комнату, не включая свет. Он смотрел в окно, пытаясь представить себе очертания североамериканского континента за тьмой, окутавшей юго-восточные пригороды Мельбурна. Он старался не замечать освещённое окно в доме за забором, где мистер и миссис Ломбард всё ещё мыли посуду после чая, потому что им требовалось много времени, чтобы вымыть всех детей и уложить их спать. Он тихо напевал свои любимые мелодии, пока Америка не появлялась под ярким солнцем на другом конце света.