Когда говорила тётя, Адриан представлял её разум огромным томом, похожим на ту книгу, которую священник читает во время мессы, с богато украшенным красным переплётом и страницами, окаймлёнными толстым позолоченным краем. Шёлковые ленты свисали со страниц, отмечая важные места.
«Почему католикам не разрешают кремировать тела?» — спросил он ее.
Она взяла свисающую фиолетовую (или алую, или зеленую) ленту и раздвинула позолоченную окантовку в той части, где находился ответ.
«В своё время некоторые еретики и атеисты кремировали себя, чтобы показать, что их тела не могут быть воскрешены после смерти. Поэтому Святейший Отец издал указ, чтобы ни один католик не выглядел как сторонник еретиков».
В ящике комода в гостиной у тети Кэт хранилась коллекция мощей святых, каждая из которых находилась в шёлковой коробке с надписью CYMA, ROLEX или OMEGA.
Реликвии представляли собой крошечные осколки костей или фрагменты ткани, помещенные под стекло в серебряные или позолоченные медальоны.
В детстве Адриан любил навещать тётю. Но после того, как он начал ездить в Америку, он почувствовал, что загрязняет её дом, особенно гостиную. Он продолжал читать её журналы ( The Messenger). Богоматери, Анналы Священного Сердца, Монстранция, Дальний (на востоке ), но он держался подальше от её алтарей и реликвий. Он боялся совершить святотатство, прикоснувшись к ним руками — теми самыми руками, которые всего несколько часов назад окунались в нечистоты.
Однажды, когда на его душе накопилось не меньше дюжины грехов, тётя показала ему новую реликвию, только что привезённую из Италии. Она распаковала её из коробки, набитой папиросной бумагой.
«На самом деле их два», — сказала она. «И я хочу, чтобы один из них был у тебя».
Адриан знал, что она каждое утро молится о том, чтобы он стал священником.
К счастью, Бог позаботился о том, чтобы ни одна молитва не пропадала даром. Молитвы его тёти, вероятно, послужат тому, чтобы привести к священству какого-нибудь другого, более достойного юношу.
Она вытащила два крошечных конверта и поднесла один к свету. Адриан заметил тёмное пятно в углу.
Его тетя сказала: «Это всего лишь реликвии третьего класса — я же рассказывала тебе о разных классах реликвий, — но их было чертовски трудно раздобыть».
Она вложила один конверт в руку Адриану. «Это из его гробницы», — сказала она.
«Прах из гробницы святого Гавриила Скорбящей Девы Марии. Святой Гавриил питал необыкновенную любовь к Святой Чистоте. Он — идеальный покровитель, которому должна молиться молодёжь сегодня, когда вокруг так много искушений».
Адриан старался делать вид, будто ему никогда не приходило в голову молиться какому-либо святому о чистоте, потому что это было для него естественным.
Всю дорогу домой с реликвией в кармане Адриан размышлял о том, насколько хорошо святые на небесах знают о грехах людей на земле. Неужели Бог…
По милости Своей удержал всех святых дев и невинных святых, подобных святому Гавриилу, от познания отвратительных грехов нечистоты, совершаемых ежедневно? Или же весть о каждом грехе разносилась по всему небу сразу же после его совершения?
(«Экстренное сообщение: Адриан Шерд, католический мальчик из Аккрингтона, Мельбурн, Австралия, совершил насилие сегодня в 22:55».) На небесах уже были люди, которые его знали. («Да, он был моим внуком, к сожалению», — говорит старый мистер Брэкен.) Если Адриану наконец удастся избавиться от этой привычки и попасть на небеса, ему придется скрываться от родственников.
Но затем наступил Всеобщий Суд. Даже если до этого никто на небесах не слышал о его грехах, каждый, кто жил на земле после Адама, узнает о них в Судный День.
Адриан Шерд поднялся на сцену между двумя суровыми ангелами. Толпа зрителей простиралась до самого горизонта во всех направлениях. Но даже самый дальний угол зала услышал его имя, когда оно прозвучало из громкоговорителей.
Над платформой возвышался огромный индикатор, похожий на табло на стадионе «Мельбурн Крикет Граунд». Рядом с каждой из Десяти заповедей находился прибор, похожий на спидометр автомобиля. Толпа ахнула, когда цифры начали сменять друг друга, показывая результат Шерда за Шестую заповедь. Размытые цифры стремительно перешли в разряд сотен.
Где-то в толпе его тётя Кэтлин вскрикнула от ужаса. Это был тот самый мальчик, которого она хотела видеть священником, тот самый мальчик, которого она когда-то приняла в Архибратство Божественного Младенца, тот самый лицемер, чьи грязные руки коснулись священного праха с гробницы Святого Гавриила.
Однажды утром брат Мефодий рассказал на занятиях по латыни, что в эпоху расцвета Республики римляне достигли высочайшего уровня культуры и добродетели, какого только могла достичь языческая цивилизация. Многие из их величайших и мудрейших граждан едва ли отличались от христианских джентльменов.