В таком доме у мальчика не было возможности согрешить в постели, не будучи обнаруженным.
Самые удачливые мальчики отправлялись в монастыри, едва достигнув половой зрелости. В монастыре юношу вдохновляло столько прекрасного, что он вскоре забывал о женщинах. Каждый день, проходя в процессии по монастырям, он мельком видел сквозь узкие готические окна холмистые склоны, покрытые виноградниками или пасущимися коровами. Каждое утро он видел рукоположенных монахов, склонившихся над своим личным алтарем в тенистых уголках за главным алтарем монастырской часовни. Когда солнечный свет отражался от массивного серебра потиров, а складки изысканных облачений шипели друг о друга, он понимал, что не пожелает большего удовольствия, чем служить мессу в одиночестве каждый день.
Если мальчик оставался дома, у него всё равно было меньше соблазнов, чем у современного мальчика, потому что он почти никогда не оставался один. Вся деревня вместе работала весь день в поле. А странствующие монахи-францисканцы и доминиканцы, странствующие по дорогам Европы, зорко высматривали молодых людей, слоняющихся по рощам или чащам.
На протяжении столетий Европа почти не беспокоилась о сексе. Её самые изобретательные молодые люди посвящали всю свою энергию изготовлению золотых и серебряных украшений, витражей, религиозных картин или иллюминированных пергаментов.
Историки были правы, когда говорили, что современная эпоха началась с эпохи Возрождения. Картины и статуи обнажённых женщин начали появляться даже в самых ревностных католических странах. И многие из этих обнажённых женщин были почти так же привлекательны, как кинозвёзды XX века.
У молодого человека эпохи Возрождения наверняка были бы проблемы сексуального характера, беспокоившие Адриана Шерда. Даже в те времена художники и
Скульпторы открыли приёмы, которыми пользовались фотографы журнала Health and Sunshine . Между ног у женских статуй находился гладкий мрамор, а женщины на картинах стояли в соблазнительных позах, которые не раскрывали всех деталей.
Поколение, выросшее в эпоху сексуального возбуждения эпохи Возрождения, всё больше возмущалось строгим отношением Церкви к нечистоте. Именно эти люди стали виновниками протестантского восстания.
Наиболее важными изменениями, внесёнными протестантами, стала отмена двух институтов, мешавших сексуально распущенным людям. Они отменили целибат духовенства и таинство исповеди.
Сам Мартин Лютер был священником. Почему он так стремился избавиться от обета безбрачия? Потому что сам хотел жениться. И почему он так спешил жениться? Адриан много раз слышал от священников и братьев, что Лютер — несчастный, измученный человек, которому вообще не следовало становиться священником. Все знали, что он был обжорой и сквернословил. Нетрудно было представить себе такого человека, который отчаянно боролся с нечистыми искушениями. Женщина, на которой он в итоге женился, была бывшей монахиней. Что, если бы он знал её или хотя бы увидел, будучи ещё католическим священником? Возможно ли, что все его проблемы с Церковью начались с того, что он понял, что не может перестать думать об одной красивой женщине?
Адриан нашёл объяснение протестантскому восстанию. Он считал вполне вероятным, что всё это было начато священником, которого нестерпимо соблазнило совершить грех нечистоты. Адриану было почти шокирующе думать об этом. Он никогда бы никому не рассказал об этом, даже протестанту, потому что это бросало тень на священный долг священства.
Это был роковой день в истории нечистоты, когда лидеры протестантизма решили, что больше нет необходимости идти на исповедь, чтобы иметь
Грехи прощены. В унылых городах по всей Северной Германии молодые люди внезапно осознали, что то, о чём они думают в постели ночью, никогда не должно быть открыто ни одной живой душе. Они могли всю неделю делать, что им вздумается, а в воскресенье всё равно вставать, распевать гимны во весь голос и смотреть священнику в глаза.
Доктрина предопределения — это все, о чем мог мечтать молодой человек.
Осознав свою принадлежность к избранным, он мог грешить каждую ночь своей жизни и всё равно быть спасённым. Если бы Адриан Шерд родился в Женеве в эпоху расцвета кальвинизма, религия стала бы для него удовольствием, а не беспокойством, как в Австралии двадцатого века.
В протестантской половине Европы Средневековье было сметено навсегда. В Италии, Испании, Польше и других католических странах всё оставалось практически так же, как и прежде, за исключением того, что многие молодые люди, должно быть, хотели переселиться в протестантские страны.