медлил с каждым предметом. Другая группа должна была прятаться среди камней и быть готовой уступить ему, если он наткнётся на них днём.
Веселье и игры продолжались часами. Женщины начали жаловаться.
Шерд пытался придумать какое-нибудь безумное извращение, которое положит всему конец. То, что в итоге сработало, было настолько абсурдным, что он чуть не извинился перед женщинами, когда всё закончилось. Он сказал им, что не хочет видеть ни одну из них как минимум неделю. Затем он бросился в тень гигантского кактуса и уснул.
На следующий день было воскресенье. Адриан поехал на велосипеде на семичасовую мессу вместо того, чтобы поехать с семьёй на девятичасовом автобусе. Он сказал родителям, что предпочитает раннюю мессу, потому что после неё у него остаётся время для безделья. Но на самом деле ему надоело сидеть на месте, пока родители и братья с любопытством разглядывали его, когда они поднимались выше его колен по пути к причастию. Он думал, что отец наверняка скоро догадается, какой грех не давал ему причащаться неделями подряд.
Было третье воскресенье Адвента, последнее воскресенье перед началом долгих летних каникул. В церкви Адриан сложил руки, слегка склонил голову и посмотрел на окружающих. Он понимал, что молиться бесполезно, если у него нет намерения в будущем оставить грех.
Проповедь была посвящена покаянию в преддверии великого праздника Рождества. Священник сказал: «Сейчас время, когда нам следует вспомнить всё, чем мы оскорбили нашего Спасителя за прошедший год».
Некоторые из стоявших рядом с Адрианом опускали глаза и пытались покаяться в своих грехах. Адриану хотелось крикнуть им в лицо: «Лицемеры!»
Что они знали о грехах? Бог видел их сердца. Он знал общее количество смертных грехов каждого члена церкви за год. Согласно небесным записям, самым тяжким грешником, с отрывом не менее ста человек, был молодой человек в заднем ряду. Он был бледным и изможденным, как и следовало ожидать.
Быть. Несмотря на молодость и хрупкое телосложение, он обогнал людей вдвое старше себя. Что ещё более примечательно, он ограничился нарушением одной заповеди, тогда как у них был выбор из всех десяти.
Во время причастия Адриан приподнялся, пропуская безгрешных. Чулок молодой женщины задел его колено. Тугая золотистая ткань съёжилась на тускло-серых школьных брюках. Адриан не поднимал глаз.
Главный грешник прихода Богоматери Доброго Совета 1953 года не был достоин даже взглянуть на чистую молодую женщину, приближающуюся к алтарю.
Пока длинные очереди причастников медленно двигались к алтарю, Адриан открыл свой требник на странице, озаглавленной «Создание духовного Причастился и старался выглядеть так, будто причащается. Если человек не был в состоянии греха, но не мог причаститься, потому что утром поел или выпил стакан воды, он мог соединиться духом с Господом в Святых Дарах. Если бы обладательница золотых чулок заметила Адриана, вернувшись на своё место, она, вероятно, увидела бы заголовок на странице его требника и подумала бы, что он не причастился из-за глотка воды, который он проглотил утром, чистя зубы.
Владелицей чулок оказалась девушка в школьной форме.
Юбка и туника были насыщенного бежевого цвета. На кармане туники красовалась заснеженная горная вершина на фоне ярко-синего неба. В небе висели золотые звёзды и золотой девиз. Это была форма Академии Маунт-Кармель, что в пригороде Ричмонда. Девушка казалась не старше Адриана, хотя он уже знал, что ноги у неё тяжёлые и округлые, как у женщины.
Вернувшись после причастия, девушка не поднимала глаз. Её ресницы были длинными и тёмными. Должно быть, она почувствовала на себе взгляд Адриана, когда усаживалась на своё место. Она смотрела на него меньше секунды. Затем…
она опустилась на колени и закрыла лицо руками, как все добрые католики после причастия.
Адриан вспомнил взгляд, который она бросила на него. Она была к нему совершенно равнодушна. Если бы он каким-то образом напомнил ей, что несколько минут назад их ноги соприкоснулись, она бы дала ему пощёчину.
И если бы она могла увидеть грязное состояние его души, она бы встала и пересела на другое место.
Адриан снова взглянул на девушку. Её лицо было ангельским. Её красота могла вдохновить мужчину на невозможное. Он повернулся к алтарю и обхватил голову руками. Медленно и драматично он прошептал клятву, которая изменила его жизнь: «Ради неё я навсегда покину Америку».
Адриан часто преклонял колени у исповедальни и молился словами из Акта раскаяния: «И я твёрдо решил, с помощью Твоей благодати, никогда больше не оскорблять Тебя». Он всегда знал (и Бог тоже знал), что не пройдёт и недели, как он снова вернётся в Америку к своим кинозвёздам. Но на заднем сиденье приходской церкви, в нескольких шагах от девушки в суровой и красивой форме Академии Маунт-Кармель, он чувствовал себя достаточно сильным, чтобы сдержать своё обещание.