Научиться любить друг друга на протяжении многих лет — это прекрасный пример того, как Бог устраивает судьбы тех, кто служит Ему.
«Я знаю, ты устала, дорогая, после всего, что тебе пришлось пережить сегодня, но я хочу, чтобы ты встала на колени рядом со мной у кровати и прочитала одну декаду Розария, как Тобиас и его невеста в первую брачную ночь.
«Мы делаем это по двум причинам: во-первых, чтобы поблагодарить Бога за то, что он свел нас вместе, а во-вторых (Эдриан опустил голову и вздохнул, надеясь, что она поняла, что ему пришлось многое пережить до встречи с ней) потому что я хочу искупить некоторые из своих давних грехов и доказать Богу и тебе, что я женился на тебе по любви, а не по похоти».
Шерд был удивлён, насколько легко ему было провести первую брачную ночь, как Тобиас. Пока его жена засыпала рядом с ним в ночной рубашке (должна ли она была быть в стиле, рекомендованном Национальной католической женской организацией?).
(Движение, или было ли нормально, если в уединении супружеского ложа жена-католичка одевалась немного как американская кинозвезда, чтобы справиться со своей нервозностью?) он лежал, скрестив руки на груди, и поздравлял себя.
Он вспомнил год назад, когда его страсти были подобны диким зверям. Ночь за ночью он ворчал и пускал слюни на загорелые тела американок. Ничто не могло его остановить. Молитвы, исповедь, опасность ада, даже страх погубить своё здоровье…
все они были бесполезны.
Затем он встретил Дениз Макнамару, и за все семь лет с тех пор он не совершил ни одного греха нечистоты, даже в мыслях. Конечно, за эти семь лет он много раз мечтал жениться на Дениз.
Но в первую брачную ночь он доказал, что его мечты о браке отнюдь не были вдохновлены каким-либо плотским желанием.
Он сожалел лишь о том, что сама Дениз никогда не узнает его историю. Он мог бы намекнуть ей, что она изменила его жизнь и спасла от страданий.
Но в своей невинности она и представить себе не могла, от какой мерзости она его спасла.
Шерд долго лежал без сна, размышляя о чудесной истории своей жизни. Когда корабль приближался к прекрасному острову Тасмания, его сердце переполняла радость при мысли о предстоящих неделях. Его медовый месяц был последней главой странной истории. И однажды он напишет эту историю в форме эпической поэмы, пьесы в трёх актах или романа. Он напишет её под псевдонимом, чтобы иметь возможность рассказать правду о себе без смущения. Даже Дениз не узнает, что он автор. Но он оставит копию в доме, где она увидит её и прочтёт. Она не сможет не быть тронутой. Они сядут и обсудят её вместе. И тогда истина медленно до неё дойдёт.
В школе Адриан держался подальше от Корнтвейта и своих бывших друзей. Он благодарил Бога за то, что все они жили на Франкстонской линии и никогда не подходили к его поезду ночью. Он бы никогда больше не встретился с Дениз, если бы она увидела его с ними и вообразила, что они его друзья. Он видел, как они злобно смотрели на неё, и слышал, как О’Муллейн насмехался над ним (почти так громко, что Дениз слышала): «Господи, Шерд, ты хочешь сказать, что отказался от своих американских пирожных ради неё?»
Новыми друзьями Адриана стали несколько мальчиков, чьи имена он когда-то отметил золотыми лучами на схеме класса. Очевидно, они были в состоянии благодати. Все они жили в садовых пригородах и добирались домой на трамваях. Они много говорили о Джанкшене. (В конце концов Адриан узнал, что это был Кэмберуэлл-Джанкшен, но это не сильно помогло ему, так как он никогда там не был.) Каждый вечер на Джанкшене девочки из Падуанского монастыря толпились в трамваях для мальчиков. В церкви Святого Карфагена друзья Адриана визжали, размахивали руками, сильно толкали друг друга в грудь, шатались, кружились и исполняли странные маленькие танцы всякий раз, когда кто-то упоминал девочек из Падуи.
Поначалу Адриан подумал, что, возможно, наткнулся на нечто шокирующее – на союз страсти между этими юными юношами и девушками из Падуи. Они собирались группами в парке где-то в тенистом Камберуэлле и вели себя вместе, словно юные язычники. Но, внимательно прислушиваясь к друзьям несколько недель и научившись не обращать внимания на их звериные звуки и птичьи крики, он понял, что они, в основном, болтали с девушками из Падуи в переполненных трамваях (хотя некоторые, самые смелые, играли с ними в теннис по субботним утрам).
Адриана озадачивало, что их единственной целью, похоже, было познакомиться с как можно большим количеством падуанских девушек. Порой они вели бурные разговоры, которые почти ничего не значили, но зато давали им возможность выпалить десятки падуанских имён.