Оставалось сделать ещё одно дело перед сном. Он подошёл по тропинке к дому Макнамараса и постучал в дверь. Дениз сама открыла. Она была не его женой, не невестой и даже не той молодой женщиной, которую он дважды снимал в кино. Она была шестнадцатилетней школьницей в тунике, блузке и куртке Академии Маунт-Кармель.
Она не решалась пригласить его войти, потому что родителей не было дома, и она была дома одна. Он прошёл мимо неё в гостиную. Она закрыла входную дверь и встала перед ним. Никогда ещё она не выглядела такой красивой и жалкой. Она сказала что-то вроде: «Я всегда думала, что всё так и закончится» или «Это было невозможно с самого начала». Но он её не слушал.
Одной рукой он схватил её за запястья. Другой рукой он сорвал с неё одежду. Что-то, возможно, воспоминание обо всём, что она когда-то хотела сказать.
Он не решался раздеть её полностью. Он просто обнажил прелести, которыми никогда не сможет насладиться, и долго, торжественно смотрел на них. Затем он отпустил её.
Она отшатнулась назад и упала на подушки дивана. Она лежала там, возясь с одеждой, чтобы прикрыться. Последнее, что увидел Адриан, прежде чем повернуться и навсегда уйти из дома, была эмблема на кармане её куртки – заснеженная священная гора Кармель с кругом звёзд над ней, – которая вернулась на место на её обнажённой левой груди.
После того, как суспензорий подвёл его, Адриан всё же сел на свой обычный поезд до Корока, но сел в последний вагон, подальше от вагона девушки из Маунт-Кармел, и доехал только до Колфилда. Он тренировался каждый вечер на ипподроме для участия в соревнованиях House Sports. Он надевал новый суспензорий на все тренировки и обнаружил, что он улучшил его бег.
Однажды утром вместо обычного урока христианского вероучения к классу Адриана обратился священник.
Священник был незнакомцем. Он засунул руки в карманы, откинулся на спинку стола и сказал: «Меня зовут отец Кевин Пэррис, и моя работа — посещать средние школы и давать советы молодым людям, таким как вы, которые хотят узнать о работе светского священника».
Вы все, конечно, знаете разницу между светским священником, таким как я, и религиозным священником – членом монашеского ордена, – который приносит обет послушания главе своего ордена. Думаю, можно с уверенностью сказать, что светские священники – это основа Церкви. Даже самые древние из монашеских орденов не могут проследить свою историю так далеко, как мы. Первые священники, рукоположенные Христом, были светскими. Я говорю, конечно же, об апостолах – первых католических священнослужителях. И дело, на которое Христос их послал, – это то же самое дело, которое сегодня выполняют светские священники Мельбурнской архиепархии.
Вы, ребята, и без слов знаете, что это за работа. Возможно, некоторые из вас живут в приходах, вверенных тому или иному ордену, но подавляющее большинство из вас были крещены светским священником, исповедовались у светского священника и приняли первое причастие у светского священника. Те из вас, кто вступит в брак позже, вероятно, примут это таинство в присутствии светского священника. И когда придёт время умереть, дай Бог, чтобы и вы приняли последнее таинство от кого-то из нас.
«Конечно, есть еще тысяча и одна задача, которую мы выполняем.
Нас можно сравнить с разъездами в футбольной команде. У нас есть разъездная комиссия, которая отправляется туда, где мы нужны, и выполняет тяжёлую работу.
И, ребята, как и любой другой футбольной команде, священникам вашей архиепархии нужен постоянный приток новобранцев.
Возможно, вам будут интересны несколько фактов и цифр о призвании в священники здесь, в Мельбурне. Я сам был рукоположен в 1944 году — это было десять лет назад. На церемонии в соборе Святого Патрика нас было семнадцать, рукоположенных для этой архиепархии. В те времена семнадцати новых священников едва хватало, чтобы удовлетворить потребности архиепархии. Я помню, как архиепископ говорил нам, что мы собираемся лишь восполнить пробелы, образовавшиеся из-за смертей и серьёзных болезней среди священников Мельбурна.
«Ну, это был 1944 год. Мне не нужно рассказывать вам, как Мельбурн вырос за последние несколько лет. Подумайте обо всех новых пригородах, простирающихся на мили в сторону Франкстона, Корока и Данденонга, где ещё несколько лет назад были только фермы и огороды. И всем этим пригородам нужны католические церкви и школы для семей, которые там растут. А теперь подумайте о тысячах новоавстралийцев, приехавших в эту страну после войны, — большинство из них из католических стран. Всем этим людям нужны священники, которые бы им служили».