каждое воскресенье, не имея возможности подойти к алтарю, поскольку их души были отмечены грехом.
Он обрушился с короткой и резкой критикой на наиболее распространённые грехи. Он прошёлся по всем заповедям по порядку. Он старался не акцентировать слишком много внимания на Шестой и Девятой, но по определённому напряжению среди слушателей понимал, что нечистота — их слабость.
В заключение он подчеркнул ценность исповеди. Он сказал, что готов измотать себя на исповеди, лишь бы не слишком ревностные прихожане регулярно приходили к нему за прощением грехов. Он надеялся увидеть на исповеди в следующую субботу вдвое больше людей, чем обычно.
В следующую субботу отец Шерд укрылся в тёмной исповедальне. Один из них признался в нечистых мыслях о молодых женщинах, с которыми работал, и в своих собственных порочных поступках. Отец Шерд посоветовал ему не спускать глаз со своего рабочего стола и заняться каким-нибудь хобби, чтобы занять себя в свободное время дома.
Парень спросил: «Каким хобби ты занялся, чтобы избавиться от этой привычки, Шерд?» Это был О'Муллейн, ухмыляющийся сквозь решетку исповедальни.
Что мог сделать молодой священник? Заставить О'Маллейна исповедаться в дополнительном грехе святотатства за такое неуважение к священнику? Рассказать ему правдивую историю о том, как добрая католичка однажды спасла Шерда от нечистоты, а затем обязать О'Маллейна под страхом смертного греха никогда не упоминать об этом вне исповедальни? Лучшим выходом, вероятно, было бы захлопнуть деревянную перегородку перед лицом О'Маллейна и повернуться к кающемуся по ту сторону, а позже вечером обратиться к архиепископу Мельбурна с просьбой о срочном переводе по гуманитарным соображениям в какой-нибудь малоизвестный приход вдали от Суиндона, Аккрингтона и всех, кто мог знать его как заблудшего молодого человека.
Архиепископ был благоразумен. Он не стал спрашивать, что такое
«Обстоятельства очень личного характера», на которые отец Шерд сослался в своём заявлении. Шерда отправили в отдалённый пригород, где почти все прихожане были молодыми супругами.
Его первая проповедь в новой церкви была посвящена таинству брака.
Он понимал, что особенно подходит для восхваления благословений чистого католического брака после своего романа с Дениз Макнамара ещё до поступления в семинарию. Он проповедовал так откровенно о духовных и нравственных проблемах в спальне, что многие, подняв головы, выражали изумление перед священником, давшим обет безбрачия, знание таких вещей.
В следующую субботу на исповеди молодая жена прошептала ему, что ее муж предъявляет к ее телу чрезмерные и неразумные требования, и в качестве единственного оправдания он сказал, что не может устоять перед ее чарами.
Сквозь узкую щель между пальцами, прижатыми ко лбу, Шерд увидел, что это была Она. Дениз была молодой матроной, всё ещё сияющей красотой, и её терзала самая страшная из всех бед, какая только могла постигнуть жену-католичку.
Молодой исповедник снова оказался в затруднительном положении. Его моральным долгом было поддержать угнетённую жену, привести ей аргументы, которые разубедили бы мужа, когда тот был слишком пылок. Но как он, Шерд, мог винить кого-либо за то, что он потерял голову из-за Дениз – и меньше всего того беднягу, которому приходилось часами каждую ночь наблюдать, как она бродит по кухне в пеньюаре, который видел кучу баночек и тюбиков с её интимными туалетными принадлежностями каждый раз, когда открывал шкафчик в ванной, и который проходил в нескольких футах от её непристойностей, взбитых ветром до округлости, на понедельничной верёвке?
Отец Шерд подал архиепископу прошение о втором переводе и был назначен в сам собор на административную должность. Там, в тихом здании, увитом плющом, в тени величественного шпиля собора Святого Патрика, он оказался в духовном центре Мельбурна.
В конференц-залах с ковровым покрытием за запертыми дверями он сидел с избранной группой и видел, как архиепископ постукивал тростью по настенным диаграммам, отражающим финансовое благополучие архиепархии. (В пределах каждого прихода ярко-красная гистограмма обозначала превышение бюджета Фонда строительства школ. Некоторые графики на окраинах возвышались подобно церковным шпилям. Другие, в старых приходах, были более внушительного размера.) Он присутствовал при развёртывании диаграмм, показывающих сравнительную силу Веры в сотнях приходов. (Обычным показателем было количество еженедельно освящаемых хлебов для причастия, выраженное в процентах от населения прихода.)
За несколько недель до окончания футбольного сезона он знал, кто, скорее всего, станет победителем конкурса молодых католических работников высшей категории. Он видел в письменном виде реальную стоимость (рассчитанную для страховых целей) всех чаш, священных сосудов, церковной утвари и церковных безделушек в соборе.