Он медленно, неуклюже выполз из могилы, с любопытством повертел черепом и, заметив ведьмака, подошел шатающейся неуверенной походкой к ограде, уперся в нее обнаженными костями рук и замер, с интересом глядя на Думуса пустыми глазницами.
Юноше стало не по себе от этого молчаливого свидетеля его первой встречи с ведьмой, подлежащей уничтожению. Видя, что скелет, молча, стоит, не предпринимая никаких действий, ему пришлось взять себя в руки и сосредоточить свое внимание на могиле Морриганы.
Так он стоял довольно долго, каким-то неизвестно каким по счету чувством ощущая на своей спине молчаливый взгляд созерцателя.
Его тело, наполненное энергией ведьм многих поколений, стимулируемое магической мазью, спокойно переносило все неудобства, связанные и с посторонним наблюдателем и с необходимостью неподвижно стоять длительное время.
Неожиданно сердце его стиснул злой дух необъяснимой тревоги. Огромным усилием Думус стряхнул его, всматриваясь в темноту, стал прислушиваться к смутным глухим звукам, что доносились откуда-то из-под земли. Ведьмаком снова начал овладевать нестерпимый ужас. Неизвестность, вот, что больше всего страшила его.
Юноша быстро оглянулся и увидел, что скелет, осознав, вероятно, серьезность наступающих событий, быстро удаляется от кладбищенской ограды вглубь последнего приюта, ловко маневрируя среди ровных рядов крестов и памятников.
Наконец земля рядом с его ногами зашевелилась, разверзлась и из-под нее появилась рука, потом вторая. Через некоторое время появилась голова и все тело Морриганы. Все это сопровождалось шумом осыпающейся земли. Обостренный магической мазью слух истребителя ведьм различал эти звуки особенно пронзительно.
Еще мгновение и она стояла перед ним рядом со своей могилой в полный рост с закрытыми глазами. Вскоре она открыла глаза, сверкающие в ночной темноте холодным зеленым светом, и в недоумении уставилась на стоящего перед ней Думуса.
— Кто ты, и что тебе здесь надо? Как ты осмелился придти сюда в столь неурочный час? Ах, да, ты же новообращенный. Как там тебя зовут? Ах, да, я вспомнила, Думус. Ну и зачем ты сюда пришел, Думус? — механическим, со скрипом, голосом заговорила она.
— Ты права, я — Думус, и я пришел к тебе, выполняя волю мессира. Сегодня я уничтожу тебя и прерву навсегда твою ведьминскую нить.
— Ты хочешь уничтожить меня и весь мой ведьминский клан, — она запрокинула голову и смех, от которого в жилах всего живого начала застывать кровь, сорвался с ее почерневших, испачканных землей губ. — Ну что ты со мной сделаешь, с ведьмой в одиннадцатом колене? Твоей ведьминской силы только и хватит, разве что, погубить беззащитного кролика, — она стояла перед ним с дыркой в груди от осинового кола и весело смеялась.
— Ну, это мы еще увидим, смогу ли я тебя уничтожить.
Вырывая из ножен клинок, сверкнувший при неярком лунном свете ослепительно, победоносно, успел заметить, как Морригана вдруг молниеносно бросилась вперед на Думуса, выставив перед собой костлявые свои руки, неожиданно оканчивающиеся огромными, острыми как клинки, ногтями. Думус с непостижимой для него самого скоростью ушел вниз и, сделав шаг в сторону, пропустив перед собой ведьму, сзади нанес ей сокрушительный удар мечом по шее.
Послышался негромкий свист клинка, и отрубленная голова с широко раскрытыми в удивлении и немом укоре зелеными глазами покатилась по земле. Тело Морриганы скорчилось, затем выпрямилось, снова скорчилось, упало на землю, засучило по ней руками и ногами, издало звук, напоминающий звук раздавленного ореха, и через несколько секунд, заполненных мучительными агониями, замерло.
Он с удовлетворением понаблюдал, как его меч, обагренный кровью ведьмы, быстро всасывает в себя кровь. Его поверхность, еще совсем недавно имеющая мутноватый блеск, поглотив кровь, на глазах приобретал яркий металлический блеск, сверкающий в неверном свете свидетельницы луны.
Полюбовавшись несколько мгновений мечом, Думус аккуратно поместил его в ножны, аккуратно, не спеша, повесил его за спиной, не торопясь подошел к лежащему на спине телу, достал из-под рубашки свой амулет и прислонил к груди Морриганы. Послышался легкий гул, указывающий, что перекачка энергии началась. Тело ведьмы начало вибрировать под воздействием выходящей энергии.
Закончив перекачку, Думус подошел к лежащей на земле голове. Со смешанным чувством вины, жалости и удовлетворения смотрел он на отрубленную голову Морриганы.
Напряжение, ранее охватывающее Думуса, постепенно начало спадать. Закончив это неприятное мероприятие, он постепенно медленно выходил из транса. На лбу его выступила испарина, от пережитого напряжения его слегка покачивало.
Он сел на траву, прислонясь спиной к ограде недалеко от могилы, и вытянул ноги. Ему надо было успокоиться, усмирить свое разыгравшееся дыхание. Его возбужденное сердце постепенно начинало биться ровнее.
И вдруг он обратил внимание на то, что на землю опустилась тишина. Куда делись миллионы кузнечиков, и сотни ночных птиц, обычно терзающих летнюю ночную тишину? Неожиданно Думус почувствовал, что по земле пронеслась дрожь.
Он вскочил на ноги, правая рука привычно метнулась за спину, ухватила за шершавую рукоять меча и, выдернув его из ножен, выставила его вперед в готовности к немедленному действию. Дрожь постепенно усиливалась.
Вскоре Думус был вынужден расставить ноги пошире, чтобы сохранить равновесие, и в один момент земля под телом Морриганы треснула. Трещина начала быстро увеличиваться и, наконец, тело провалилось в образовавшуюся пустоту. Голова, лежащая на боку, без какого-либо воздействия извне приняло вертикальное положение. Глаза начали осматривать пространство вокруг. Увидев Думуса, глаза сверкнули гневом. Почерневшие губы дрогнули, их исказила гримаса, которая, по всей видимости, должна была изображать улыбку.
До слуха Думуса донеслось легкое шипение, и потом он с удивлением услышал, как отрубленная голова ведьмы довольно ясно произнесла:
— Я с тобой не прощаюсь. Мы еще встретимся.
Произнеся эти слова, голова опрокинулась на бок и быстро покатилась по земле и, достигнув трещины, исчезла в ее чреве. С удивлением Думус смотрел на разворачиваемое перед ним действо.
Он уже почти не удивился, когда из трещины появилась небольшая черная собачонка. Она хрипло облаяла, стоящего в оцепенении истребителя ведьм, и скрылась в темноте. Трещина немедленно с оглушительным грохотом закрылась, дрожь постепенно затихла.
Вскоре, самый вероятно, смелый и отчаянный, кузнечик совсем недалеко от Думуса робко нарушил тишину. Его сразу же охотно поддержали собратья и ночные птицы, и вскоре жизнь вокруг вернулась в обычное русло.
Глава тридцать пятая Ведьма возвращается
Думус направился к селу. Вскоре впереди замаячил свет. Желтый прямоугольник, теплый и зовущий. Нежданно-негаданно в жизни Димы появился свет в окошке и теперь есть куда спешить в конце пути, в освинцованные ноги вселяется легкость, и глаз не хочется оторваться от желанной цели, ставшей в одночасье желаннее всего на свете.
Перед домом Ольги, в котором, не смотря на поздние ночные часы, горело одинокое окошечко, он надолго задумался. Стоит ли туда идти, не будет ли это выглядеть неприлично? Какая реакция будет у этой серьезной женщины на его столь позднее посещение? Ведь их ничего не связывало, кроме одной кратковременной встречи в вагоне поезда и совсем уж несерьезной встречи несколько часов назад. Не будет ли для нее унизительным и неприличным открывать дверь ночью почти незнакомому мужчине? Но воспоминания о светлых пушистых волосах Оли, как он про себя уже называл Ольгу Степановну, о ее бездонных серых глазах, ироничных, и ласковых, внимательных и бесшабашных, но всегда, безусловно, красивых, о ее полных чувственных губах, придали ему в тот момент смелость. Тем более, что никого больше он в селе не знал, а переспать ночь где-то надо было.
Он несмело толкнул калитку. Незакрытая, открываясь, она издала едва слышный скрип, но дверь дома сразу же распахнулась, и в дверном освещенном проеме, совершенно одетой, возникла Ольга. Будто она стояла у дверей и ждала этого несмелого сигнала. Рядом с ней, прислонясь к ее ноге, стояла красивая, длинношерстная кошка и, прищурившись, вглядывалась в подходящего юношу. Думус, молча, подошел к открытым дверям, погладил по голове сразу же замурлыкавшую кошку.