Пташкин выскочил из магазина и быстрым шагом пересёк парковку. Он ничего не замечал вокруг и очнулся, только услышав визг тормозов. Огромный капот, блеск чёрного металла, хромированная решётка радиатора и внушительный бампер. Пташкина подкинуло, он неуклюже завалился на капот. Автомобиль остановился, и Василий скатился вниз, распластавшись на асфальте, под внушительными колёсами. От удара очки слетели с носа и отскочили в сторону. Одно стекло выпало из пазов, и Пташкин принялся машинально шарить рукой вокруг себя. Нащупав очки, он потянул их к себе и услышал, как открылась дверь машины.
- Блядский урод, ты чё творишь?
Поток брани вылетел из салона.
- Шары завернул, а?
Пташкина схватили за шиворот и потянули вверх. Тот, кто пытался сделать это, недооценил маленького Василия. Рубаха треснула и порвалась.
- Вставай! – не голос, а трескучий гром, разорвался над ухом.
Василий поднялся и нацепил очки без стекла. Перед ним стоял круглый, большой и волосатый Мирон Митрофанов. Его внушительные щёки тряслись, голову он выставил вперёд, и, как броненосец, напирал на Пташкина. Чёрные выпученные глаза словно заволокло дымом, они блестели и переливались.
- А, вот это кто! Жить надоело? Жить надоело?! – верещал Мирон.
Пташкин знал, что владелец супермаркета отличается взрывным нравом. Вчера он чуть не снёс Василию забор, а сейчас готов прыгнуть сверху и раздавить до хруста костей.
- Опять ты, натуралист? Опять ты?!
Пташкин ещё не оправился от шока. По телу бегала дрожь, а во рту пересохло, и все слова, которые он хотел сказать, скопились в горле, застряв в сухой слизистой. Он пытался протолкнуть их слюной, но никак не мог. Всё свелось к тому, что Василий закашлялся и отвернул голову.
- Ты… Ты…
Митрофанов схватил Пташкина за плечо и толкнул.
- Вали отсюда, чтобы не видел тебя больше, понял? Уйди с глаз моих!
Толчок вышел не сильным, но Пташкин споткнулся и полетел в канаву. Благо, в это время года вся грязная вода в ней высохла, и на сухом дне валялись лишь смятые пачки сигарет, бычки и презервативы. Пташкин перевернулся на спину, поправил очки и встал. Митрофанов навис над ним сверху, как пузатый, римский легионер. Солнце скрылось за его широкой спиной, и Мирон почернел, как кусок угля. Ветер трепал его галстук, съехавший набок. Сшитый на заказ синий костюм трещал от мощной работы его лёгких.
- Жену ищешь, натуралист? Пропала, куколка, да?
Пташкин смотрел сверху вниз. Он не понимал, почему Мирон всегда такой нервный. Это же очень неудобно – быть злым и вспыхивать от малейшего огня.
Василий держал в руке что-то тяжёлое и длинное. Труба. Ржавая труба, - понял Пташкин, поводив по ней большим пальцем.
- Слышь, натуралист, хочешь советик дам на будущее? Ты, как если чего узнаешь, сто раз подумай, прежде чем пиздеть, понял? Даже не представляешь, как люди легко и незаметно исчезают. Ясно тебе? Просто забывай иногда неприятные моменты, глотай их. Ням, и всё. Неприятности лучше глотать. Так делают не только проститутки, мужикам тоже иногда полезно, особенно таким, как ты.
Митрофанов теперь говорил спокойно. Василию показалось, что он не хочет, чтобы его услышали. Из супермаркета вывалил весь народ. Пташкин не сомневался, что вся концертная программа, произошедшая на парковке, записана на дорогие телефоны.
Пташкин сжал трубу. Митрофанов присел на корточки. Опять совсем легко выходит, - подумал он, - одно движение руки, и тяжёлый набалдашник поздоровается с виском Мирона. А виски, они у всех одинаковые – тоненькие и хрупкие.
- И забудь, что я вчера приходил, - продолжал Митрофанов. – А, если вспомнишь где-нибудь, особенно у Севрюгова в кабинете, то исчезнешь следом за своей красавицей Машенькой. Хотя я уверен, что эта сладенькая штучка просто напросто загуляла от такого навозного прыща. Слышь, натуралист…
Пташкин услышал, как скрипнули от злости зубы Митрофанова и крепче сжал трубу.
- … такие как ты нужны бабам только, чтобы посуду намывать, да колечки им покупать. А толстый хер она и на стороне найдёт. Особенно такая, как твоя Маша.