Пташкин глубоко вздохнул и снял очки. Потерев глаза, он посмотрел на расплывчатое изображение Севрюгова. Так гораздо лучше, подумал Василий.
- Не хочешь жену найти, - покачал головой следователь.
- Очень хочу, но я не понимаю, какая разница, кончала она или не кончала! – не выдержал Пташкин.
- Это следствие, Василий Адамович, и тут важно всё, о чём я спрашиваю. Либо мы ищем, либо дело становится глухим и зависает в пространстве. Я тут, вообще-то, помочь тебе пытаюсь!
Пташкин подумал, что никакого следствия нет и что всё происходящее глупая формальность. Но по-другому Севрюгов просто не станет искать. Издевается? Смеётся? Василий надел очки и посмотрел на Севрюгова. Нет, с ним вообще ничего не ясно. Большие глаза пристально смотрели на Пташкина, во рту дымила новая сигарета, и по кабинету плавали запахи сгоревшей дыни.
- Она кончала, - сказал Василий. – Секс у нас был прекрасен.
- От-лич-но! – отчеканил Севрюгов. – Так и запишу: секс был отличным, она кон… нет, это писать не буду.
Он зачеркнул что-то в блокноте и написал несколько слов.
Из кармана следователя протяжно завыла собака.
- Прости, Вася, звонят, - он развёл руки в стороны.
Севрюгов встал и отошёл к окну. Смотря вниз, он что-то ласково говорил в трубку. Тихие звуки напоминали мурлыканья. Пташкин воспользовался моментом и посмотрел в блокнот следователя. На исчерканном листке синими чернилами Севрюгов нарисовал половой член. Ни слов, ни, даже, букв. Только огромный половой орган.
Разговор продолжался пару минут, в конце Александр Анатольевич сказал:
- И я тебя люблю, доча, - он повернулся к Василию и хлопнул в ладоши: - Продолжим!
Севрюгов вернулся к столу и сел. Взяв ручку, он посмотрел на Пташкина.
- Скажи-ка, Вася, а могли быть у Маши враги?
- Нет, исключено. Все любили её, она же была очень доброй. И любила печь. Её кексы хорошо расходились на ярмарке, даже детишки постоянно прибегали, и она их угощала.
- Ну, да, настоящий божий цветочек, - кивнул Севрюгов. – Это я знаю. А теперь приступим к главному. Сейчас вспомни тот день, когда она пропала. Всё, до мельчайших подробностей. Как, где, сколько, понял? Любой пук важен, Вася!
Севрюгов постучал ручкой по блокноту.
- Хорошо. У меня исключительная память, товарищ следователь…
- Саня. Просто Саня, мы же друзья, Василий Адамович!
Пташкин рассказал всё, как было. Утром, как обычно, она поцеловала его в лоб и отправила на работу. Маша была домохозяйкой и очень гордилась этим. Она убиралась по дому и готовила, смотрела фильмы, пела песни под радио, говорила по телефону с подругами, которыми успела обзавестись за шесть лет жизни в посёлке. Вечером она встретила его с работы. Пахло тестом, и Маша сказала, что ей не хватило формочек.
- Она продаёт кексы прямо с формочками, а ей потом возвращают. Видимо, кто-то просто запамятовал вернуть их…
Чмокнув Пташкина в щёку, Маша сказала, что скоро вернутся и ушла.
- Она сказала, куда пошла?
- В кондитерский магазин Зинаиды Львовны, - ответил Пташкин. – Но я звонил туда сразу же. Маша там не появлялась.
- Как-то странно выходит, тебе не кажется? – Севрюгов поднял глаза. – Криминал я сразу исключаю, знаешь почему?
Пташкин с надеждой уставился на следователя.
- Да потому что невозможно похитить человека посреди посёлка и остаться незамеченным. Не-воз-мож-но! Какая-нибудь из этих сучек, которые сидят на шеях своих богачей, что-нибудь бы да увидела. Ну, с ними я ещё поговорю.
Пташкин рассказал Севрюгову о том, как сам отправился на поиски, опустив некоторые неприятные детали.
- Что было потом? Ну, после того, как она ушла?
Василий задумался.
- Ничего. Я просто сел на стул и стал ждать её возвращения.
- И всё? – Севрюгов поднял голову.
- И всё, - кивнул Пташкин.
- Звонки, какие-то ещё события? Или ты просидел истуканом до самого утра, и только потом понял, что происходит какая-то дичь?
Пташкин подумал.