Маша дотронулась до его рубашки, потянула её в сторону. Пара пуговиц сразу же отлетела. Маша забралась под ткань, сжав мускулистую грудь Пташкина.
Их движения казались чем-то животным, бешеным. Стул со скрипом отъезжал в сторону. Пташкин сильно вцепился в неё и уже практически подкидывал Машу, а она, не стесняясь, кричала в такт движениям. Пот тёк с её спины, тёк по его рукам. Волосы прилипли к шее, и Маша обняла Василия так сильно, что ему стало трудно дышать.
- Я… я… уже… уже… немного ещё… - шептала она ему на ухо, кусая мочку, целуя в голову.
Потом она закричала так сильно, что Пташкин закрыл глаза. Кричала Маша прямо ему в ухо. Одновременно его член сжало спазмом, по Машиному телу потекли волны. Она обмякла, прекратила двигаться, сотрясаясь и выгибаясь всем телом.
Тепло внизу достигло своей контрольной точки, и Василий понял, что сейчас тоже закончит. Маша почувствовала это. Она слезла с него. Ловко оказавшись на коленях, она обхватила член двумя руками и открыла рот, принимая в себя его семя…
06:45
Пташкин открыл глаза. Было тяжело дышать. Он немного испугался, дёрнулся и увидел, что Маша лежит рядом, прислонив голову к его груди. Распущенные волосы скрывали её лицо, обнажённое тело было горячим. Ногу она закинула на Пташкина.
Василий попытался тихо встать, но она застонала:
- Вася, ну чего ты, как слон?
Потом она хмыкнула, её рука скользнула по кубикам пресса и схватилась за член.
- А вот тут и, правда, слон! – её хохот вырвался и улетел куда-то под потолок. – Кровать тебе надо большую, Пташкин, а то до ужаса неудобно. Вся спина затекла, чесслово!
7:30
Впервые за многие годы Василий не выспался, и ему нравилось это. Как мальчишка, он вспоминал прошедшую ночь и радовался. А ещё прикидывал, как, наконец-то, сказать маме о том, что у него появилась девушка.
Мама звонила по пятницам и никогда не нарушала этой традиции. Иногда Ольга Семёновна включала шестое, седьмое и восемьдесят седьмое чувство и звонила в те моменты, когда у Василия что-нибудь случалось. Благо, в последние лет десять с ним ничего не происходило. И, вот, в его саду объявляется девушка, с которой он проснулся сегодня в одной постели. Да, однозначно, мама скоро позвонит.
Василий сидел на кухне, одетый в рубашку и брюки. Он мазал хлеб маслом, а рядом дымился горячий кофе. С лестницы, насвистывая, спустилась Маша. Она была голая, а полотенце перекинула через плечо. Грудь подпрыгивала, когда Маша скакала, пропуская ступеньки.
- Дождись меня, я быстро! – кинула она и скрылась в ванной.
Спустя пятнадцать минут Маша, обмотанная полотенцем, села напротив.
- О, кофеёк! – она отхлебнула и поморщилась. – Ну и копоть! Слушай, Вася…
Их глаза встретились, и Маша тепло улыбнулась.
- Я не хотела, но, кажется, теперь настало время. В прошлой жизни остались знакомые, которые могут помочь с документами. Противно туда возвращаться, но по-другому никак. Я не могу жить, как тень. Сегодня ночью… это стало ясно.
Маша ещё раз посмотрела на него. Глаза потеплели, растаяли, а зрачки увеличились.
- Подделать документы? Маша, это…
- Тшшш! – она приложила палец к губам. – Просто отвези меня сегодня туда, куда я тебе скажу, а вечером забери. Мне нужны деньги, но я тебе всё отдам! Просто сделай так, как я скажу, хорошо?
Василий посмотрел на неё и понял, что не сможет отказать.
18:40
- Как всё прошло? – спросил Пташкин, когда она села в его машину.
Они выехали из города, и чёрный «Мерседес» помчался к посёлку. Дорога петляла вдоль реки. Солнце уже садилось, и его оранжевый диск отражался в воде. Густой лес чернел на том берегу.
- Он сделает. Пару дней и готово! – Маша сложила кольцом большой и указательный палец.
Через пару дней и, правда, всё было готово. Новый паспорт на имя Марии Пташкиной с печатью о бракосочетании.
- С ЗАГСом тоже всё решено, - говорила Маша, когда они снова петляли по дороге, любуясь рекой и солнцем в его отражении. – Зачем нам привлекать лишнее внимание, да, Вася?