- Я хотела поговорить с вами и подбодрить, ведь в такие моменты нам, как никому, нужна поддержка. Василий…
Её рука коснулась Пташкина повыше локтя. Её грудь приподнялась в томном вздохе.
Наталья носила линзы. Она меняла цвет глаз, как перчатки, кажется, по нескольку раз за день.
- Всего пять минут, ведь вам не помешают слова опытной женщины.
Она поправила пальцем волосы и убрала их за ухо. Длинные острые ногти красного цвета напоминали когти древней ведьмы. Свой маленький рост Наталья компенсировала исполинскими каблуками.
- Прошу, только быстро, - сказал Пташкин, поглядывая на время.
Войдя в дом, Полконская прошлась по гостиной, виляя задом. Пташкин с интересом наблюдал за ней. За каждым движением пряталась такая гордость и царская снисходительность, что Василий чувствовал себя рабом. Она села в кресло и пригласила Пташкина сесть напротив.
- Знаете, Василий, а ведь я была первой, с кем Маша подружилась в этом месте?
Вблизи Полконская состарилась. Кожа обвисла, глаза впали. Кое-где виднелись шрамы от недавних операций, а натянутая кожа выглядела, как целлофан. Но Наталья уже не замечала своих особенностей. Она считала себя такой привлекательной, что все вокруг должны падать ниц перед её светом и ослепительной красотой. Полконская медленно моргала и постоянно пребывала в таком состоянии, словно испытывала вечное наслаждение.
- Это похвально. Я вам благодарен, - сказал Пташкин, совершенно не понимая, чего ей нужно.
Он думал только о Маше, о Митрофанове, который скоро должен прийти в комнату для допросов. И ему, Пташкину, непременно нужно туда попасть.
- Знаешь, Василий, а ведь она делилась со мной такими подробностями, какими ни с кем не делилась. И теперь я могу признаться тебе, что мы были лучшими подругами с твоей замечательной женой!
Наталья замолчала и улыбнулась, а Пташкин подумал, что она слушает в своей голове аплодисменты.
Василий кивнул. Полконская уставилась на него.
- Знаешь, Василий, её пропажа – это жуткая история. И я, как никто понимаю тебя. И мы, Василий, должны сплотиться, должны…
Она снова глубоко вздохнула и выпрямилась, демонстрируя грудь. Наталья подвинулась в кресле, приближаясь к Василию. Её ноги, загорелые под Мальдивским солнцем, лоснились, намазанные кремом.
Полконская напоминала Василию мумию, много лет пролежавшую в земле. Было бы неплохо взять её бронзовейшество за ноги и ударить о стену, чтобы отвалилось всё лишнее. Тогда пред миром явится настоящий лик старушки, которая боится потерять молодость и чахнет над ней, как Кощей над своими богатствами.
- … мы должны поддерживать друг друга, Василий.
Она протянула ему руку. Пташкин посмотрел на золотые часы, которые обжимали хрупкое запястье Полконской. Почти три часа. Василий протянул руку, и Наталья нежно взяла её в свою.
Наталья посмотрела вниз, туда, где сцепились их пальцы. Суставы Полконской скручивал артрит, синие вены змеились под тонкой кожей.
- У тебя такая сильная рука. И грубая, как у настоящего мужчины, - вздохнула Наталья.
Её пальцы нежно поглаживали запястье Пташкина.
- Мы должны держаться вместе! – повторяла Полконская. – Чувствуешь? Василий? Чувствуешь, как легко теперь? Потому что ты не один. Не один…
Василий пригладил волосы.
- Понимаешь? - Полконская заглянула Пташкину в глаза. – Теперь тебе, как никогда, нужна помощь и поддержка…
Её нога поднялась и коснулась икры Василия.
- Вместе, - шептала она. – В тесных объятиях и крепкой дружеской страстной любви.