- Нет. Он боялся, - сказал Пташкин. – Он намекал, говорил не прямо, увиливал, но общий смысл мне стал понятен.
- И какой же он?
Пташкин прикрыл глаза, как будто вспоминая. Василий совсем успокоился, и труп Митрофанова на снимках больше не будоражил воображение.
- Он говорил что-то вроде… Не подходи ко мне, а иначе я размажу тебя и скушаю. Ну, вы же прекрасно знаете Мирона.
- Недавно вы узнали, что Митрофанов спал с вашей пропавшей женой, верно?
Пташкин сразу же кивнул. Он не подал виду, хотя ладони взмокли, а по спине струился холодный пот.
- Да. Вы допрашивали его, а я сидел в соседней комнате, вон за тем стеклом.
Пташкин говорил громко и чётко. Он кивнул на стекло, за которым стояли генералы и судмедэксперты. Даше тоже напросилась в комнату, и ей очень нравилось, что убийца пойман. Она улыбалась, потирала руки. Генералы, полупьяные от коньяка, с интересом наблюдали за сценой. Им нравилась постановка, актёры и декорации. Хороший спектакль. Да, однозначно, этот подполковник достоин повышения…
- И Митрофанов признался, что спал с Машей, - сказал Пташкин.
Севрюгов кивнул.
- А знали вы, что и Роман Лапкин спал с Машей?
- Знал. Вы показывали мне аудиозапись разговора. После того, как отговорили писать заявление…
Севрюгов улыбнулся. Он не ответил на эту колкость и снова пропустил её мимо ушей. Пташкин почувствовал, как скользкие щупальца тянутся к его шее. До сих пор Василий был уверен, что следователю нечего ему предъявить. До сих пор Пташкин не попросил адвоката, потому что мог поклясться в своей невиновности. Но теперь, когда Севрюгов превратился в настоящего демона, нервы Василия начинали понемногу сдавать.
- Ты что-то задумал, - тихо сказал Пташкин. – Что ты задумал?
Севрюгов улыбнулся ещё шире, выпучив скользкие глаза, в которых скакали королевские шуты. Гуинплены с разорванными ртами.
- А что за сцена была между вами и Митрофановым у супермаркета?
Пташкин пригладил волосы. Он хотел по привычке поправить очки, но вспомнил, что носит линзы. И Василий почувствовал себя обнажённым. Перед этим хищником он стоит голый, без оружия, измазанный в грязи и крови. И кровь эта доводит хищника до экстаза.
- Мы… дрались…
- Дрались? – Севрюгов поднял брови. – Или он бил вас, Василий Адамович?
Пташкин знал, что смысла отрицать этого не было.
Да, он побил меня, - сказал Василий.
Пташкин, вдруг, почувствовал ненависть к Мирону. Жаль, что в тот раз он не ударил его трубой. По голове, прямо в висок, чтобы услышать хруст черепной коробки.
Севрюгов улыбнулся, и Василий понял, в чём сила следователя. Он удивительным образом умеет заставлять людей ненавидеть друг друга, хотя ненавидеть нужно Серюгова.
- То есть, он побил вас, - сказал Александр Анатольевич. – А потом вы узнали, что Митрофанов спал с Машей. Так?
- Так, - ответил Пташкин.
Севрюгов кивнул и посмотрел в бумагу.
- А что вы делали вчера между двенадцатью и половиной первого ночи?
- Спал, - сказал Пташкин.
Севрюгов взял снимок, отложенный им в сторону. Он перевернул его и положил перед Василием. Пташкин долго не мог понять, что значит фотография руля и белые пятна на нём.
- Что это?
- Ваши отпечатки на руле машины Митрофанова.
Василий поднял голову. Он сжал кулаки, дёрнулся, но Севрюгов покачал головой.
- Тю-тю-тю, - сказал следователь. – Только не нужно резких движений. – Неужели тебе не хватит Лапкина и Митрофанова? Василий Адамович…
- Ты всё подстроил! – процедил Пташкин. – Ты всё устроил…
Он сжал кулаки. Бешенство уходило, даже не успев овладеть им. Пташкин сморщился, прикрыл глаза и успокоился. Нужно разобраться. Нужно разобраться…
- Это твои отпечатки, Пташкин. Всё кончено, - сказал Севрюгов. – Экспертиза подтвердила.
- У тебя нет моих отпечатков! Какая экспертиза?