Ступая в своих розовых Адидас Фэлкн, она извивалась, как кобра, заколдованная дудочкой беде. Остановившись возле Василия, Оксана посмотрела вниз, поправила молнию на кофте и виновато улыбнулась Пташкину.
- Пробежечка, - сказала она. – А вы почему не на занятиях? Прогуливаете?
Ханова хихикнула. Пташкин прокашлялся и поправил очки. Её молодость и красота одним своим фактом вгоняла его в краску. И зачем она так говорит? Извивается, как рептилия; сложена, как упругая пантера; красива, как детёныш пятнистого оленя.
Василий рассказал ей о Маше.
- Не может быть! Ваша чудесная жена пропала? Ой!
Оксана покачала головой. Она надула губы и дотронулась тёплой ладонью до груди Пташкина.
- Вы так не переживайте. Она обязательно вернётся. Такая красивая была, ваша Маша. Простите!
Она положила вторую ладонь на грудь Пташкина.
- Я такая дурочка, честное слово! Не была, а, конечно, конечно есть! Тут ни в одном паршивом особняке нет такой красивой девушки. Знаете, Василий Адамович, что некоторые женщины так красивы, что могут нравиться другим женщинам?
Пташкин кивнул. Он онемел и не мог сдвинуться с места. А голубые глаза выплавляли в нём такой стыд, что Василий готов был упасть в обморок.
- Слушайте, а у вас такая крепкая грудь. Прямо как у спортсмена. Не за что бы ни подумала!
Василий сделал шаг назад, и руки Оксаны опустились. Она улыбнулась.
- Если я что-нибудь узнаю, то обязательно скажу вам. Прямо домой приду, честное слово! И это не из-за хорошей отметки на экзамене. Совсем нет! Мне очень нравилась Маша.
Ханова улыбнулась, её щёки покраснели.
- До свидания.
Она побежала дальше, виляя круглым задом.
12:55
Нет, лучше прождать эти три дня дома. Вдали от людей. Куда привычнее было стоять перед большой аудиторией и рассказывать об эукариотах, наслаждаясь эволюцией и природной сущностью, нежели говорить с продуктами этой самой эволюции. Пташкин любил людей, но ужасно грустил и переживал, что не может говорить с ними на их языке. Дело было не в словах, а в мыслях, которые с помощью этих слов передаются. Совершенно непостижимым образом они не понимали друг друга. И Василий старался, но с каждым разом убеждался в глухости и твёрдости стен. Обеих стен, с двух сторон.
Музыка из автосервиса пыталась разорвать само небо. Ромыч кричал в такт вокалисту, выстукивая металлом о металл. Пташкин уже собирался пройти мимо, но что-то заставило его повернуть голову и посмотреть в бокс. Это что-то было чёрным, с логотипом «Мерседеса». Василий сразу узнал свою машину, но челюсть сама собой отвисла, когда он увидел, что с машиной стало.
Смятый капот напоминал фантик от использованной конфеты. Радиатор и бампер смешались в однородную массу. Двигатель пытался выйти через салон, да так и замер, на середине. Пташкин снял очки и яростно потёр линзы. Он тёр их и не понимал, что делает это пальцами, позабыв про бархатку.
- Василий Адамович?
Ромыч выскочил из бокса в сером комбинезоне на голое тело. Его русые кудряшки тряслись. Он быстро захлопнул ворота и прислонился к ним спиной.
- Рома, это что, моя машина? – спросил Пташкин, пытаясь надеть очки и никак не попадая душками за уши.
- Васёк, теперь тебе нужно выслушать меня, - говорил Ромыч, тяжело дыша.
- Рома, но ведь она явно побывала в ДТП, а я оставлял тебе совершенно новую машину. Ты сказал, что регулировка зажигания – дело простое…
Рома кивнул. Его смуглое мускулистое тело покрылось потом, и отбрасывало блики при каждом вдохе. Застегнув комбинезон, он поправил кудряшки, спадавшие на глаза, и улыбнулся.
- Вася, ну ты же всё должен понимать, ты же целый профэссор!
- Ещё нет, - покачал головой Пташкин. – А можно мне взглянуть на неё?
Василий сделал шаг к воротам, но Рома преградил ему путь. Вздёрнутый нос, испачканный смазкой, шмыгнул, а быстрые глаза бегали туда-сюда, словно пытаясь скрыться от всего на свете.
- Понимаешь, Васёк, я действительно выставил зажигание. Помнишь, говорил тебе вчера, что не успеваю? Так оно и было. Но всё успел, размотался с делами, и решил проверить, как твоя пташка летает после починки. Выехал на трассу. А там, видишь какая штука, нужно дать ей в топку до талого… ну, то есть, разогнать почти до максимума. Так и сделал. Это стандартная процедура. Ну, вот, лечу по трассе, а тут какой-то олень решает обогнать по встречке грузовик, и прямо мне под нос, понял? Я руль вправо крутанул, вылетел на обочину, а там – гравий. Всё, приехал. Бум и в дерево!