Сзади что-то хлопнуло. Кричали и свистели. Взвыла полицейская сирена. Кто-то истошно завопил. В сторону бегущего Пташкина из дворов летели камни. Один попал ему в плечо, но боли не было. Его тело превратилось в мешок с мясом и костями, не способный хоть что-то чувствовать. Мышцы, казалось, вот-вот порвутся от напряжения.
Толстый мэр Павлов вышагивал по улице, пряча в кармане маленький «Беретта Пико». Пистолет нагрелся от потной руки мэра. Павлов предвкушал тот момент, когда выстрелит в Пташкина. Тогда люди будут называть его героем и переизберут ещё на один срок! Боже, как чудесно!
Рядом с мэром ковыляла его жена, грудастая Алина Павлова. Она смотрела на бегущих людей, собак и радовалась, как девочка. К груди Алина прижимала своего шицу и представляла, какое получит удовольствие, когда все эти разъярённые люди будут рвать Пташкина на части. За сына! За то, что он уже полгода гниёт в этой вонючей армии!
По толпе уже растекался слух о том, что «потрошитель» убил кого-то в полицейском участке. Вроде как сам Севрюгов был ранен. Это ещё больше разожгло азарт. Каждый из них считал, что внесёт собственную лепту в поимку потрошителя. Но никто не хотел просто поймать его…
Пташкин подбежал к собственному дому и резко остановился, еле удержавшись на ногах. Возле калитки толпились люди. Сначала их скопление напоминало тёмную бактерию, медленно двигающуюся в пространстве. Затем, зажёгся огонь, и Василий увидел лица, наполовину скрытые плотными тканями. Двое держали бутылки. Из горлышек торчали горящие тряпки.
Они замахнулись и швырнули бутылки через забор. Одна упала где-то во дворе, а вторая ударилась о стену дома. Стена тут же вспыхнула, а гибкий язык оранжевого пламени пополз по ней, коснувшись крыши. Дом загорелся. Толпа вскрикнула, засмеялась, засвистела.
- Эй! – один из них увидел Пташкина. – Это он!
Все обернулись. Кричавший приспустил ткань, будто хотел, чтобы Василий узнал его. Пламя плясало на его мокром от пота лице. Это был Миша Парников, студент Пташкина. Лицо парня исказилось яростной ухмылкой. Чёрные глаза горели от возбуждения.
Толпа не спешила действовать. Пташкин попятился. Он искал пути отхода. Сзади гремела хаотичная масса из людей, собак и полицейских машин.
Василий кинулся в сторону.
- За ним! За ним! – визжал Парников, и толпа студентов кинулась в погоню.
Василий прыгнул на забор и схватился руками за острый край. Подтянувшись, он вскарабкался наверх. Ногу обожгло болью. Кто-то из студентов кинул камень. Забор шатнулся, по металлу заскребли собачьи когти. Внизу послышалось рычанье.
Пташкин перекинул ногу. Он успел посмотреть мельком на свой горящий картонный домик. Вишня, под которой нашлась Маша, тоже занялась пламенем. Полыхала крыша, выкидывая в тёмное небо острые искры. Шесть лет жизни, яркой и необычной, сгорали быстро, превращаясь в пепел.
Василий упал на землю в чужом дворе. Толпа упёрлась в забор, начала бить по нему и кидать в него камни, будто он был виноват в том, что укрыл преступника. Кто-то уже пытался взобраться следом за Василием.
Дверь дома распахнулась, и на улицу выбежал Николай Семёнович Полконский, местный врач. Его жена, Наталья, крепко прижимала к груди острую трость.
- Эй! – крикнул Николай Семёнович.
Василий сразу же кинулся в темноту, как только упал с забора. И тогда прогремел самый настоящий выстрел. Пташкин понял, что стрелял Полконский из самодельного обреза. Да. Они все хранили оружие на крайний случай. Наверное, этот случай настал. Мелкая дробь пролетела мимо, но Пташкин услышал, как она срезала макушки кустов и забарабанила по металлическому ограждению.
- Обходи дом! – крикнул Полконский жене.
Наталья оскалилась. Она давно хотела отомстить этому недоумку, который в тот раз не соблазнился её утончённой красотой. Ботаник хренов! Что ж, теперь любимый питбуль, Ластик, разорвёт тебя живьём!
Василий пересёк двор. Снова лай. Снова рядом. Снова рычание и шорох кустов. Они спустили собаку. Пташкин понял, что она совсем рядом и отскочил в сторону. Вовремя. Собака вынырнула из кустов, хватанув пастью воздух.