Как же интересно выходит. Маша пропадает три недели назад. И с того момента жизни почти всех местных жителей рвутся, как гнилые тряпки. Как легко оказалось разломать их души! И никто не справился с этим. Никто!
Смерть, боль, ураган, снегопад, - и всё! И всё, понимаешь? Ты исчез. И твоё положение в обществе – провальный аргумент, потому что «положение в обществе» придумано точно такими же людьми. Ни лучше, ни хуже.
А смерть, боль и ураган придуманы природой. И всё это класть хотело на тебя и на твоё положение в обществе. И на твои вонючие бумажки, выдуманные экономистами, чтобы считать зерно в амбарах мира!
Эй, друг! Ты не за то держишься. Твой мир рухнет, когда «созданное человеком» встретится лицом к лицу с «созданным природой». И тогда ты в ужасе унесёшь свои пятки, свою тушку далеко-далеко, потому что до сих пор не понял. Не понял ничерта!
Севрюгов услышал, как внизу, в холле, кто-то громко заговорил. Это был голос девушки. Старший сержант Мелехов ответил ей что-то, и в ту же секунду в кабинете следователя взвыл телефон. Александр Анатольевич взял трубку. Вышло не с первого раза, потому что гладкий пластик то и дело выскальзывал из руки.
- Севрго… - заплетающимся языком сказал следователь.
Выслушав ответ сержанта, он выпрямился и дотронулся пальцами до лба.
- Я убью тебя, сержант, - сказал Севрюгов. – Шутишь, пидор?!
Слюны, слетевшая с губ следователя, забрызгала фото, лежащее на столе. С него Оксана улыбалась и махала фотографу.
Лицо Севрюгова скорчилось от боли. Он как будто хотел заплакать, но не знал, стоит ли начинать. Некоторые уголки его трясущегося лица пылали от ярости.
- Шутишь!? – снова взвыл в трубку Севрюгов. – Жди меня!
Он взял пистолет и встал. Шатаясь, открыл ногой дверь. Петляя по коридору, следователь сносил плечами стенды и памятки на стенах. Он появился на лестнице с пистолетом в руке. Трясущееся тело. Бледное лицо и выпученные глаза. Сухие губы вытянулись в тончайший волосок. Бровь над левым глазом дёргалась. Костюм помялся, а галстук висел, будто приклеенный к груди.
- Иди сюда! – крикнул Севрюгов.
В пустом холле раздались шаги, эхом отлетающие от стен. Старший сержант Мелехов выскочил из «дежурки». Он увидел Севрюгова на лестнице. Тот поднял руку с пистолетом и выстрелил.
Мелехов успел пригнуться. Пуля пробила стену за ним.
- Я… я… не стреляйте, пожалуйста! – взвыл Мелехов, стоя на коленях. – Она была здесь! Была!
Севрюгов подумал, что все вокруг окончательно сошли с ума. Наверное, я тоже, промелькнуло в голове следователя, и мысль эта показалось здравой. Он спустился с лестницы.
Мелехов дрожал посреди холла. Руки его были подняты вверх. Молодой полицейский плакал. Он озирался по сторонам. Озирался по сторонам и Севрюгов, но, кроме Мелехова, никого не находил.
- Была, - в ужасе прошептал полицейский.
Следователь опустил пистолет. Он посмотрел на дверь и открыл рот.
- Привет, пап, - сказала Оксана.
Она стояла в дверях. Маленькая, красивая девочка в спортивной одежде, в которой любила бегать по утрам. Его идеальная девочка.
- Я сошёл с ума, да? – спросил Севрюгов. – Я же хоронил тебя!
Он сделал шаг ей навстречу и замер.
- Хоронил мои останки, папа! Они обманули тебя! Обманули! Я жива, видишь?
- Вижу… - улыбнулся следователь. – Видишь?
Он посмотрел на Мелехова. Тот кивнул и встал.
- Оксана… Мы убьём их! – он сделал ещё шаг, но снова замер. – Но, где ты была? Где ты была всё это время, девочка моя? Как эти твари не проглотили тебя заживо! Эти низшие твари!
Со стороны лестницы он услышал:
- Пап?
Обернувшись, Севрюгов понял, что теряет равновесие, но удержался на ногах. Наверху стояла Оксана. В таком же спортивном костюме, как та, что стояла в дверях. Следователь обернулся и увидел, что Оксана номер один никуда не исчезла.
Александр Анатольевич крутил головой, смотря то на одну, то на другую.