Чайник щёлкает. Надечка разливает кипяток по чашкам. По кабинету плывёт запах бергамота и только собранной земляники. Дарья замирает: перед глазами картина из детства, где они с бабулей собирают спелые ягоды на лугу. Она рассказывает ей сказку о девушке, которая вышла замуж за партийного работника, выбранного ей родителями. А тракториста, которого очень любила — бросила, чтобы уехать в город. И первые несколько лет девушке казалось, что она живёт в сказке. А потом она встретила своего тракториста, поняла, что чувства никуда не делись, но исправить ничего уже нельзя.
Дарья вздрогнула. Бабуля рассказывала ей эту сказку давным давно, лет тридцать уже точно прошло. Да и самой бабули нет уже пятнадцать лет. Бабушка, как ты там теперь? Как тебя не хватает: твоих советов, поддержки.
Она на мгновение представила, что бабуля стоит рядом, улыбается. Тонкие лучики морщинок разбегаются от ясных и добрых глаз. Дарья отрезала бы ей самый большой кусок торта, налила бы любимый чай с лимоном. Но бабули нет...
— Дашенька Игоревна, вы чего? Что-то не так? — осторожно спросила Верочка.
— Всё хорошо, — успокоила их Дарья. — Вспомнилось просто. Давайте чай пить.
Надюша отрезает ей самый лучший кусок — с вишенкой. Дарья кладёт кремовую розочку в рот и смакует. Конечно, это не её любимый шоколадный десерт — но тоже очень вкусно.
В дверь заглядывает начальник Игнат Рудольфович. Брови сурово сдвинуты, руки за спиной — его любимая поза. Как сослали к нам в прошлом квартале, когда Викентий Семёнович на пенсию ушёл, так ходит постоянно и бурчит на всех вокруг. И не подумаешь, что ему всего тридцатка.
— Васильева. — Он морщится. — А ну живо ко мне в кабинет! Додумались тоже чаи на работе гонять.
Дарья вздрагивает, как от удара. День резко перестаёт казаться радостным и счастливым. Может Глеб прав, и сегодня всё-таки стоило остаться дома?
Начало конца
В кабинете начальника пахнет затхлостью. Окна как всегда закрыты, царит полумрак. И как он только умудряется не сойти с ума в такой обстановке? Да и личных вещей вокруг никаких. То ли дело при Викентии Семёновиче: жалюзи подняты, солнце заливает кабинет, освещая каждый уголок и отражаясь в стоящих на столе фотографиях его детей и внучат. А какие запахи отсюда исходили! Весь офис сбегался. Это всё жена Викентия Семёновича: таскала ему на обед то разносолы, то супы, то домашние булочки. Так много, что на всю их бухгалтерию хватало.
Новый же начальник — Игнат Рудольфович — полная противоположность. Нелюдимый, неженатый. Квартира и та съемная. Бабуля говорила, что таких раньше в деревнях бобылями звали. Но это про личную жизнь, а он и на работе такой. Ходит, огрызается на всех. Нет бы улыбнуться, слово доброе сказать — наорет только и радуется.
— Чего смотрите, Дарья Игоревна? — ехидничает начальник. — Может поведаете, почему отчёт до сих пор у не меня на столе?
— Так через неделю же сдача...
Дарья не может найти слов. Претензия начальства настолько беспочвенна, что она даже не знает, что на это ответить.
— Это при прежнем руководстве такое выдумали. А вы тут чаёчек с тортиком пьёте, вместо того, чтобы делом заниматься.
— У меня день рождения сегодня, — робко отвечает Дарья. — Я хотела и вас позвать...
— Молчать! — рявкает он. — День рождения не повод отлынивать от работы. Или мне поднять вопрос о вашей профпригодности?
Он смотрит на неё, как будто чего-то ждет. Дарья боится таких взглядов: она всегда чувствует себя бабочкой, наколотой на булавку. Она уверена, энтомолог точно также рассматривает своих жертв. Она видела однажды: сосед-ученый позвал в гости и показал свою коллекцию насекомых. Десятилетняя Дарья смотрела на распятого адмирала и плакала, а сосед любовался, рассказывая о строении этой бабочки. Вот и начальник сейчас её исследует, мысленно разбирает на составные части. Думает, как получше приколоть, чтобы не дергалась.
Он подходит к ней близко-близко, нависает сверху и со всей дури хлопает папкой по столу. От звука всё внутри Дарьи обрывается. Она до сих пор не может забыть, как на неё кричал пьяный отчим, когда она на пять минут опоздала с прогулки. Она всего лишь подвернула ногу прямо около подъезда, поэтому не успела к оговоренному времени. А отчиму тогда задержали зарплату, и он напился на последние деньги, что мать откладывала пятнадцатилетней Дарье на новые джинсы. Тогда он схватил её за косу и держал, обвиняя во всех своих проблемах. В другой руке он зажал полупустую бутылку водки, угрожая разбить её об голову Дарьи, если она хотя бы пикнет.
Она помнит его налитые кровью глаза. Помнит, как он также нависал над ней, не давая вырваться. Давил своей властью над беспомощной напуганной Дарьей. В этот момент она осознала, что страшно оказаться не на улице, где царил беспредел девяностых, а в родном доме.