Все студенты зашли в аудиторию. В дальнем углу сидел мужчина со строгим лицом и в прямоугольных очках. Нахмуренные брови пропали за оправой, а глубоко посаженные глаза внимательно изучали обшарпанную аудиторию и сбившихся в кучку студентов.
— Надеюсь, вы все подготовились к зачету. Можете вызываться по желанию. Я задаю один вопрос, если вы отвечаете — получаете свой зачет. Если нет — у вас остается еще попытка и другой вопрос. Итак, кто готов?
Алина смотрела, как студенты один за другим садятся к преподавателю, обсуждают немецкий романтизм, реализм ХIХ века и еще кучу тем, о которых девушка имела лишь поверхностное представление. Кто-то отвечал быстро и стройно, кто-то запинался, а кто-то спустя пятнадцать минут терзаний отправлялся на пересдачу. И вот Алина осталась последней в аудитории. Наедине с уже порядком раздраженным незнанием студентов преподавателем.
— Ну что, Воролова, твой выход.
Алина неохотно поднялась и села напротив мужчины.
— Расскажи-ка мне про теоретические взгляды Мольера на особенности классицистического театра.
— Эм… — студентка понятия не имела, что от нее вообще хотят.
— Неужели не знаете? — усмехнулся преподаватель и переплел пальцы.
— К сожалению, нет.
— Что ж, неудивительно. Тогда что вы можете рассказать про работы Мольера?
С горем пополам Алина рассказала про пьесы, которые она читала. Их было всего две, но это было уже что-то.
— Эх, Воролова, Воролова, — преподаватель снял очки и разочарованно покачал головой, отсвечивая лысиной. — Ты способная девочка, что ж не готовишься?
Девушка опустила глаза.
— Ладно, давай зачетку. Но если мне в следующем семестре будешь так отвечать — поставлю два, ты меня поняла?
Алина активно закивала.
— Да! Спасибо, Виктор Семенович!
— И почитай Мольера, это позор просто какой-то.
Студентка вышла из университета в приподнятом настроении. Зачеты сданы, хвосты почти все закрыты, а впереди ждала целая неделя отдыха. Можно спать и спать!
Когда Алина вернулась домой, мама уже суетилась на кухне. Оно и понятно. Хорошо хоть в этом году мама не начала готовить на стол за неделю до своего любимого праздника. А между тем приготовления к Новому году шли вовсю.
— О, Алиночка, солнышко, уже вернулась? Как последние зачеты?
— Нормально, — буркнула девушка, снимая тяжелые ботинки и толстый пуховик.
— В почтовой ящик пришло извещение с почты. Тебе какая-то посылка доехала.
— Хорошо, — бросила Алина, сразу же направившись в комнату, минуя кухню, туалет, комнату сестры и комнату мамы. Только у Алины была жуткая темень: девушка никогда не поднимала жалюзи. Даже не включая свет, она сбросила одежду прямо на пол и забралась под одеяло. Веки сами опустились, защищая саднящие глаза от враждебного воздуха и злобного света. Надо ли говорить, что Алина сразу провалилась в сон.
— У нас кое-что есть!
Девушка водила пальцем по древней карте, а второй рукой придерживала повязанный на лицо платок: он все время сваливался. В палатку ворвались парень и девушка, с ног до головы покрытые рыжеватым песком. У них виднелись только глаза, а все ниже было надежно замотано.
— Да, что там? — Алина посмотрела на компаньонов, которые положила на ящик, заменяющий стол, табличку. На керамике были выгравированы иероглифы в знакомой последовательности.
— Не знаю, сложно разобрать, но вот эти два символа означают “сокровища Тутанхамона”! — взбудоражено ответила девушка. — Вы лучше знаете язык, может, мы наконец подобрались к тому, чему были посвящены все наши раскопки!
Алина закивала, судорожно включила лампу, и яркий луч осветил находку.
— Извините, что прерываю, — три пары глаз уставились на нарушителя. Из-за потемок в палатке, надежно скрывающей от зноя и песка, было довольно сложно разглядеть его, — мне нужно поговорить с Алиной.
— О чем? — не поняла девушка.
Мужчина тихо хмыкнул.
— О твоих приключениях. Пойдем, — и с этими словами он вышел из палатки.