Она сама себе противоречила, но я не стал это женщине объяснять.
У меня появилась мысль.
— Тут я вижу два вероятных пути. Первый — Евгений получил деньги сразу, большой суммой, совсем недавно. А до этого собственных средств ему не хватало. Второй — это чужие деньги. Евгений не такой человек, чтобы чужими деньгами затыкать свои дыры. Но это мое частное мнение. Дело следствия решать, откуда эти деньги…
Я посмотрел на Юровских, словно он мог прямо сейчас, не сходя с места, объяснить мне и окружающим происхождение немыслимой для меня суммы. Но капитан юстиции находился, как я видел, в некоторой растерянности, получив вместо одного расследования сразу несколько, и только неуверенно пожал плечами, демонстрируя собственное бессилие перед таким неожиданным поворотом событий. Но, к собственного удовлетворению, я отметил, что никак не стремлюсь стать обладателем этих немыслимых денег. Я даже мысленно не стал прикидывать, какую марку машины могу приобрести для собственных нужд и какую квартиру могу купить своей семье в большом городе. То есть я не был готов считать эти деньги своими. И одновременно высказал предположение:
— Может быть, из-за этих денег его и убили?
— Об этом стоит подумать, — согласился капитан юстиции. — Мы подумаем, а вы пока решайте, как таким наследством распоряжаться. И кто еще из наследников может объявиться, когда всплывет такая сумма. Это тоже вопрос важный.
А тут и думать нечего. Я был единственным наследником. Что касается сына Евгения, то он, с тех пор как был усыновлен другим человеком, которого считал уже своим отцом, потерял право на наследство. Других наследников у брата, насколько я знаю, не было.
Мне не дано было знать, по какому руслу текут мысли капитана юстиции следователя Юровских, но у меня сразу возникла в голове невнятная связь между этими деньгами и зашифрованными данными в компьютере брата. Собственные данные, как я слышал, только слышал, но не был в этом абсолютно точно уверен, зашифровывать никто не запрещает. Нет вроде бы такого закона. Но вот электронную переписку, и тоже как я слышал, но не знаю точно, кажется, шифровать запрещается. И в этом следователь прав. Это делается, как я понимал, в целях контроля за перепиской. Официально для пресечения переписки террористической направленности и сохранения государственной и военной тайны. То есть чтобы лишить разного рода иностранных шпионов возможности отправлять данные за границу.
На всех серьезных почтовых серверах установлены контролирующие приборы, выборочно ищущие отдельные слова, перечень которых определен некоторым конкретным положением. Нам, простым смертным, не дано заглядывать в этот перечень. Я, конечно, могу подозревать, что помимо определенных слов, которые могут развивать тему терроризма, там есть и слова с политическим смыслом. То есть так контролируется оппозиция в государстве.
Но это не привилегия России. Это осуществляется в каждом развитом государстве мира. И чтобы осуществлять контроль, принят, видимо, закон о запрете шифрованной переписки.
Но брат шифрованной перепиской пользовался, и его за это к ответственности не привлекли. Я не знаю, как часто он ею пользовался и с какими адресатами общался. Здесь «правит бал» его величество Случай. Пройдет переписка незамеченной или не пройдет. У Евгения пока проходила. Что это была за переписка, мне знать было не дано. Но крупные денежные суммы в моей голове как-то сами собой связались именно с шифрованной перепиской.
У меня даже появилась в голове мысль задать по этому поводу вопрос капитану Юровских. Но ему не вовремя позвонили. Капитан вышел в коридор, желая разговаривать без свидетелей. Правда, вернулся уже через минуту, чтобы отдать распоряжение экспертам:
— Вы тут заканчивайте без меня, составьте протокол, укажите все, что необходимо, я, как вернусь, все подпишу. Я на выезд…
— Что-то срочное? — недовольно спросил старший эксперт в темно-зеленом халате. — Невозможно на выезд кого-то другого отправить?
Он, видимо, в отличие от меня, хорошо знал, что такое «выезд» в Следственном комитете. Для меня понятие «выезд» звучит равноценно армейскому объявлению тревоги, когда подразделение вместе с командиром выезжает или, чаще, вылетает на место боевого действия. Там командира заменить теоретически было возможно, но нежелательно. Возможно, так же обстояло дело и здесь…
— В моих интересах. Поскольку именно я текущее дело веду. А это — очень даже похоже на продолжение.
Юровских посмотрел на меня и, смилостивившись, объяснил:
— Реальный хоррор продолжается. Хотя не могу точно сказать, это хоррор или террор. В нашей современной действительности эти понятия стали взаимозаменяющими. Опять те же, по всей вероятности, трое. Опять черный внедорожник. Снова нападение на ювелирный салон. Опять убит охранник. Причем точно так же, как Евгений Алексеевич, уже когда ограбление было завершено. Охранника застрелили перед тем, как выйти. И опять высокий человек с кавказским акцентом.