– Я не в обиде. И правда, во время вашего интервью я был несколько… не в духе. Но тому есть причина, поверьте. Однако мне нравится, когда за дело берется такая женщина, как вы. Уверен, что вы сумели же из моей сумбурной речи выудить здравый смысл. Знаете, любому артисту приятно внимание, его много не бывает… – на несколько секунд он затих, потом продолжил: – Кроме того… Не знаю, поймете ли вы меня правильно… Я хотел бы, если можно, немного ближе с вами познакомиться. Чисто по-дружески, чтобы лучше вас узнать! Вы кажетесь мне интересным человеком. Не возражаете?
– Ну я… Неудобно как-то… – сдерживая радость, ответила Наргиза. – Но конечно, Махмуд Хамидович, мне было бы приятно еще с вами пообщаться…
– Тогда, Наргиза, я приглашаю вас в кафе в воскресенье днем. Адрес я сброшу вам в смс. Хорошо? Это будет как раз после того, как передача пройдет в эфире. Вообще мог бы и пораньше, но в театре будут кое-какие хлопоты: скончался один достаточно близкий для меня человек. Итак, в воскресенье будьте готовы.
5
Моросил дождь. Надо было ехать на кладбище, хотя совсем не хотелось. Махмуд предпочитал запоминать ушедших людей живыми, ходящими по этой земле. Тем более что Шухрат Абдуллаевич Буриджанов – всегда такой подвижный, активный. Даже не хочется говорить – «был»…
«Как жаль, – думал Махмуд, – что человек не дожил и до шестидесяти, сердце подвело».
Почти вся творческая жизнь Пулатова была связана с буриджановскими постановками. Это был думающий, самобытный режиссер. Таких теперь мало. Семья Буриджанова, конечно, была в трансе, особенно его дочери. Интересно, однако, продолжал размышлять Махмуд, кто же придет в театр на его место? Желающих немало, но как они будут работать?.. И кого пригласит главный? А сам Шухрат уже лет семь, как был не главным.
Махмуда всегда злила фраза: «Незаменимых людей нет». Он считал ее абсолютной глупостью. Конечно же, нет незаменимых – физически, функционально. Но ведь не по качеству, не по силе! Это гвоздики, винтики легко можно поменять. А как заменишь человека с неповторимыми качествами и талантами? Как найдешь личность такого же уровня, такой же харизмы, с тем же мировоззрением?
Правда, Махмудзнал: Шухрат Абдуллаевич был непростым человеком, и к людям был не особо чутким и внимательным. Но сейчас многие так живут. И кто совершенен? Не ценно ли то, что это был мастер, отлично знающий свое дело? А теперь его нет.
6
15 лет назад.
Главреж Шухрат Буриджанов, казалось, никогда не снимавший с головы свою любимую старую тюбетейку, без стука зашел в гримерную Пулатова. Он, как почти всегда, был хмурым и не тратил силы и время на, как полагал, ненужные приветствия. Тяжело опустившись в кресло, Буриджанов бросил на стол актера скрепленные листы бумаги с текстом.
– Прочитай, Махмуд! Новая пьеса. Толковая. Есть с чем работать. Творение нашего, узбекского, драматурга. Я хотел бы, чтоб ты сыграл одну из ключевых ролей.
Пулатов взял в руки листы и пробежал их глазами:
– Но в центре сюжета – не мужчина! Жаль... А я думал… Ну ладно. Вы уже решили, кого возьмете на главную героиню?
– Думаю, что Севару. – Буриджанов устало закрыл глаза. – Она по типажу больше других подходит. Да и… молодым нужно давать шанс. Но ее я смотрел на первых репетициях, данные есть. Справится. – Он открыл глаза и просверлил ими Пулатова. – А ты – поможешь! Ведь поможешь?
Махмуд восторга не выразил, промолчал. Актеру гораздо больше нравилось, когда главная роль предлагалась ему, а не другим! Махмуд помогал молодым, начинающим артистам, но постольку поскольку. А эта «примадонна» пусть сначала научится вести себя по-человечески – по крайней мере, здороваться – вот тогда уж видно будет!
Через неделю начались репетиции. Актеры разучивали роли с воодушевлением, делясь друг с другом мнениями. Пьеса Джалалиддина Нега никого не оставляла равнодушным. Уже до премьеры стало ясно: успех постановке обеспечен. При этом каждый знал: театр – живой организм, зеркальное отражение жизни. Здесь многое зависит от настроя, дисциплины, вдохновения. Да порой – от каждого вздоха…
Махмуд играл священника. Иногда он был просто голосом совести и нравственности из-за кулис. Пулатову льстило, что хотя бы на сцене он может почувствовать себя святым человеком. И все же он не считал себя вполне к этому готовым и достойным такого особенного образа.