Маша, тихо вскрикнув, остановилась. Ладошка в моей руке сделалась горячей и потной.
— Не бойся, — тихо сказал я. — Ему сейчас не до нас.
По мере уничтожения гри-гри мертвецы должны падать — там, где их застигнет разрушение заклинания.
Вероятно, каким-то образом они чуют скорое обретение покоя, и ждут его, как последнего благословения…
…Страшный суд.
— Что? — я не сразу уловил, о чём она говорит.
— Я читала в одной книжке, — продолжила Маша с того места, на котором остановилась. — Когда будет Абокралипсис…
— Апокалипсис.
— Ну да, я и говорю: Абокралипсис. Так вот, когда он будет, тогда восстанут все люди, которые умерли до этого, за все, за все времена. Представляешь, какая это уйма народу? ЯБЛОКУ негде будет упасть. Боюсь, они все даже на ЗЕМЛЕ не поместятся.
Я вздохнул.
— Знаешь, не всё, что написано в Библии, нужно воспринимать буквально.
— Я что хочу сказать: а КТО их тогда всех успокаивать будет?
Пришлось взять паузу, чтобы разобраться в детской логике. И всё равно я ничего не понял.
— Объясни, пожалуйста, что ты имеешь в виду?
Ребёнок устало закатил глаза.
— Ну вот смотри, Сашхен… Вот тут, эти бедные мертвецы… лежали себе, лежали… Их же поэтому и называют: ПОКОЙНИКИ. Потому что они ПОКОЯТСЯ с МИРОМ. А кто-то их разбудил. Так и на страшном суде: когда все проснутся, кто им бошки порасшибает? Ведь все будут мёртвые, и будут ходить вот так, и ничего не делать, а только гнить, и кто тогда их всех обратно уложит? Непорядок.
Рука сама потянулась почесать в затылке…
Библию я помнил плохо.
Кажется, на Страшном Суде как раз должны взвешивать все дела и отделять плохих от хороших — то бишь, зёрна от плевел. Но какой в этом смысл, если и так все умерли — непонятно.
Я ошибался: улица в Любани была не одна. Их было целых две. Обе шли параллельно основной трассе, и кроме магазинчиков, заправок и столовок для дальнобойщиков, на них ничего не было.
Впрочем, даже без нашествия мертвецов город производил не лучшее впечатление: здания ветхие, вывески разбиты, фонари не горят. Витрины могли похвастаться разве что, комками пыли и трупиками летних мух.
Город кормился с трассы, — подумал я. Но после того, как рядом построили скоростную магистраль, здесь всё хиреет, приходит в упадок.
Любопытно: как они узнали, что мы поедем именно здесь, по старой дороге, а не по платной?
Говоря «они» я имею в виду некую абстрактную злую силу, призванную помешать нам добраться до…
А ведь Алекс так и не успел сообщить, куда мы, собственно, едем. Уж точно не в Мурманск, и на том спасибо.
Там сейчас снега по колено, и мороз такой, что птицы на лету падают.
— Прямо, — неожиданно рыкнул Рамзес.
А оказывается, полезно иметь в спутниках профессионального пограничника.
Я всмотрелся вглубь улицы, но ничего не увидел.
Хотя…
— Сашхен, — Маша буквально впилась в мою руку обеими своими.
— Всё в порядке, — я сам не верил тому, что говорю. — Ничего не бойся.
Я попытался задвинуть Машу себе за спину, но ничего не вышло: девчонка вцепилась в меня намертво, только клещами разжимать.
На улице, метрах в двадцати впереди нас, показалась тёмная фигура. Затем ещё одна и ещё.
Это были не мертвецы.
Они не вихлялись, не волочили ног, не шатались из стороны в сторону…
Точно. Живые. У каждого из-за спины торчал ствол.
— Не делайте резких движений, — сказал я.
Рамзес окатил меня презрительным взглядом.
Маша хмыкнула.
— Кто вы такие? — раздался вопрос. Говорила женщина.
— Мы здесь проездом, — чуть повысив голос, ответил я. — Девочка проголодалась, решили поискать еды. У нас нет оружия.
Это была правда.
Уходя с кладбища, я даже не подумал о том, чтобы прихватить ружьё. Не знаю, почему. Просто не подумал и всё.
И если б не Маша и Рамзес, я бы вообще не почесался: от группы вооруженных гопников я могу уйти десятком не слишком обременительных способов, включая подворотни, крыши и канализационные люки.
Но сейчас придётся договариваться.
— Вы что, не видели, что у нас твориться? — это уже другой голос. Мужской.
— Мы не обратили внимания, — крикнул я. — Поняли, что что-то не так, когда было поздно.
— Вы из того автобуса, — крикнул первый голос. Фигуры стояли в тени, предусмотрительно не выходя на свет. Я видел лишь контуры. Но мы, втроём, посреди улицы, были как на ладони. — Вы те, кто устроили мясорубку из чёртовых зомби.