— Ты почти угадал, Стрелец, — взгляд его был спокойным и чуть насмешливым. — Но я не залёг не дно. Я обрёл мир, — он сделал паузу.
К столику подошла девушка с кошачьими глазами, поставила поднос, сняла с него чай в подстаканниках, вазочку с кусковым сахаром, тарелку с блинами…
Я понял, о чём он говорит.
То, как Ахмед смотрел на девушку. Да и не на девушку вовсе. На женщину — лет сорока, при внимательном взгляде. Короткие лучики морщинок в уголках глаз, крепкие натруженные руки… Она выглядела моложе из-за субтильного телосложения и короткой стрижки.
Улыбнувшись Ахмеду, женщина удалилась.
Тот подвинул к себе подстаканник, сделал глоток обжигающего чая… Я сглотнул.
Признаться, не чаю мне сейчас хотелось. После всех треволнений, после стрельбы, после гри-гри…
А термос я, как всегда, забыл дома.
— Я обрёл мир благодаря тебе, Стрелец. И я за это благодарен. Всё хотел вернуться в город, отыскать тебя — чтобы отплатить. Но случилось так, что это ты нашел меня. Опять. Судьба, судьба. След скорпиона на песке…
Челюсть у меня не отвисла, лишь потому что я крепко сжал зубы, до хруста, до судорог в мышцах.
Чего угодно я ожидал от Седьмого Ахмеда. Предложения перемирия — в свете сложившихся обстоятельств; предложения просто разойтись в стороны — ты меня не видел, и я тебя не видел…
— Но причём тут я? — глупый вопрос, совершенно непрофессиональный.
Но иногда стоит перестать быть профессионалом и побыть просто человеком — вот как сейчас Седьмой Ахмед.
И убедили меня вовсе не его слова — он артист, может сыграть что угодно. Убедил взгляд, который он бросил на свою женщину. Ахмед думал, что я не вижу, и позволил себе проявить чувства.
— Та встреча в Питере перевернула мою жизнь, — повторил Ахмед.
— Но ты же работал на…
— Я думал, что меня нанял самый обычный террорист, — иронично, да? Слышать этот термин из уст Ахмеда. — Что мы немножко попугаем богатенькую публику, та тряхнет мошной… Ну, ты понимаешь, — во время паузы он вновь отхлебнул чаю. Я сделал то же самое: надо было промочить горло. — Но когда я понял, что там происходит на самом деле, — замолчав, Ахмед сжал губы в тонкую линию. Я тоже молчал. Рамзес шумно чесался рядом. Маша что-то взахлёб рассказывала подружке Ахмеда. — Религия — это чушь, — неожиданно сказал он. — Долгое время я верил, что Он — тычок пальцем в потолок — смотрит на нас с высокого неба. Смотрит, оценивает. Помогает или наказывает. Я читал Книгу и думал, что поступаю правильно. Но то, что тот колдун делал с людьми… Он обращался с ними как с пешками, как с бездушными предметами. И Он — ещё один тычок в потолок — ничего не сделал. Не остановил, не прекратил. Прекратили обычные люди — ты и твои друзья. Я знаю, я говорил с Хафизуллой. И вдруг, неожиданно, я понял: даже если Он есть, даже если Он смотрит — ему всё равно. Все наши битвы за то, что кто-то обращается к Богу на одном языке, а кто-то — на другом, не стоят и пустой скорлупы ореха.
— Ты стал неверующим, Ахмед? — едва разжимая губы, спросил я.
Спорить о Боге с религиозным фанатиком и террористом — так себе занятие. Но что ещё остаётся?
— Скорее, я ПЕРЕСМОТРЕЛ своё к Нему отношение, — спокойно ответил мой собеседник. — И потому ушел.
Я кивнул.
Бросив своих, Ахмеду пришлось скрываться не только от разведок.
— Я подумал, что стоит просто пожить и посмотреть, как оно сложится, — добавил он.
— А тут — мертвецы, — уголок рта непроизвольно дёрнулся. — И пожить «просто» — не получилось.
— Ты знаешь, что происходит, — он не спрашивал. — И я буду благодарен, если ты, Стрелец, расскажешь хотя бы часть.
— Не называй меня так, — попросил я. — Стрелец умер год назад — как раз во время того дела, с Лавеем.
— Значит, мы оба теперь мертвы, — кивнул Ахмед.
Ты даже не представляешь, насколько прав, — вслух я этого не сказал. Опять же, в свете того, что здесь творится — вряд ли это поможет укреплению нашей дружбы.
— Я не могу рассказать тебе всего, — я отпил ещё глоток чаю. Остывшего. — Просто времени не хватит.
— Но ты же… — начал Ахмед.
— Сашхен, дай им доступ к супернету.
Я не слышал, как она подошла.
Теперь девочка стояла рядом, положив руку мне на плечо, но смотрела на мальчишку у двери. Было ему лет четырнадцать — самое время, как считают типы вроде Ахмеда, чтобы освоить автомат…