— Сдаётся, это по наши души, — Алекс тоже смотрел на экранчик, склонившись за моей спиной. — Я имею в виду, что в город не пропускают ничего сверхъестественного, — он многозначительно подмигнул. — Только обычных людей. Во избежание, так сказать.
— Оборотни, — сказал я. Алекс кивнул.
Суть в том, что в московской полиции служит много двусущих. А они прекрасно отличают «своих» от всех прочих.
— В принципе, нам не обязательно проезжать СКВОЗЬ город, — задумчиво произнёс отец Прохор. — Есть и другие трассы на…
И замолчал.
Я посмотрел на шефа.
У них было время всё обсудить. Пока мы с Машей гуляли по Любани и общались с Ахмедом, у Алекса и Ко была чёртова уйма времени.
— Мы едем в Сочи, поручик, — конечно же, шеф прекрасно уловил шедшую от меня волну недовольства. И решил её пресечь. В зародыше. — Через пару недель там начнётся большой фестиваль. Артисты, музыканты, спортсмены… В общем, уйма знаменитостей, и не только. Все, кто хоть что-то значит в России, будут там. И Шаман тоже.
И я вспомнил нашу осеннюю Ассамблею. Столько народу, и все зависят от Шамана. Точнее, все его страшно боятся — потому что им есть, что терять.
И как отчётливо, громко, в оперном зале звучал метроном…
Сейчас я понимаю, что это был не метроном. Где-то там, за кулисами, работала адская машинка Шамана — воспроизводила особый ритм, посредством которого он влиял на умы и души.
Мы с Алексом тогда не обратили на него внимания. Слишком были заняты решением своих, насущных дел.
В зобу дыханье спёрло от открывающихся перспектив…
— А вы уверены, шеф?.. — я не договорил. Он и так прекрасно понял, в чём я сомневаюсь.
— На девяносто восемь процентов. Фестиваль организовали с одной целью: чтобы Шаман мог повлиять на огромное количество людей одновременно.
Он говорил, как по писаному: надо думать, шефу уже пришлось выдержать одну битву за логику — с отцом Прохором и Гоплитом.
Я знаю, шеф терпеть не может повторять дважды. Но меня-то там не было, и чтобы убедиться в его правоте, мне надо всё проговорить самому.
— Хорошо, вы уверены, что этот фестиваль — именно то, что нам нужно. Но… не лучше ли просто выследить Шамана в каком-нибудь уединённом месте, без большого скопления народа, и сделать всё по тихому? — я покосился на Машу.
Девочка спала на одном из боковых диванов. Я чувствовал, что она именно спит: дыхание спокойное, сердце стучит ровно, ноги и руки иногда чуть подёргиваются — как у щенка, который во сне гоняется за бабочками…
Пускай будут бабочки. Всяко лучше, чем ходячие мертвецы.
— Лучший охотник тот, кто не гоняется за добычей, — неожиданно сказал Гоплит. — А ждёт. Когда она выйдет на него сама.
Ага. Значит, старичков Алекс убедил.
Что ж, такое соображение не лишено логики: ожидая Шамана в определённом месте, мы могли бы подготовиться, расставить ловушки…
А играть в жмурки можно долго: мы приезжаем туда, куда указала Маша, а его там уже нет — сел на самолёт и был таков.
— Остаётся надеяться, что за это время он не причинит большого ущерба, — пробормотал я как бы себе под нос, но прекрасно зная: все меня слышат.
— Он не успеет, — Алекс успокаивающе улыбнулся. — То, что мы будем ждать его в Сочи, ещё не значит, что Шаман получит передышку.
И он тоже покосился на Машу.
Мне ничего не оставалось, как признать своё полное и окончательное фиаско.
Я даже отдал честь — хотя и шутливо, но Алекс понял всё правильно.
Маша может работать с картой и маятником в любой точке пространства.
Мы едем в Сочи, а девочка вычисляет очередную лёжку Шамана… Алекс передаёт координаты по мобильному своим людям, и нашей дичи приходится перелетать на новое место — подобно вспугнутому фазану…
У него просто не останется времени на очередные каверзы.
— Но в город нам всё равно надо попасть, — строго напомнил шеф. — Я должен лично убедиться, что у Володеньки всё хорошо.
— А если нет?
Вопрос вырвался сам, я не хотел говорить этого вслух. Хотя думал о таком повороте событий постоянно.
— Ваш друг находится вот здесь.
Я оглянулся. Маша, оказывается, уже не спала, а сидела за столом над подробной картой Москвы. В карту был воткнут флажок. Рядом лежал свёрнутый шелковый галстук — клык даю, принадлежал он Владимиру…
Я восхищенно посмотрел на шефа. Тот куртуазно поклонился и преспокойно отправился в кухонный уголок — ставить чайник.