— Статистика, — вместо шефа ответил Владимир.
— Э… — наверное, они услышали скрип моих мозгов.
— Не было ни единого случая в истории, чтобы Затаившийся Страх пришел дважды в одно и то же место, — сжалился шеф. — Стоит прогнать его один раз — и он исчезает. На некоторое время.
— Но всё-таки: что это такое? Какова его природа?
Алекс снова фыркнул.
— Ты воображаешь, кадет, что я могу заявиться в Академию Наук, и как в своё время Ломоносов, заорать во всё горло: бросайте, нафиг, свою физику и углубитесь в изучение Изначальной Тьмы?
— А он так орал? — мне и правда было любопытно.
— «Нет газу Теплороду» — процитировал Владимир. — А на этой теории, между прочим, строилась не одна профессорская карьера. И даже некоторые академики… М-да.
В этот момент нам на головы посыпались уже крупные камни и говорить стало невозможно.
Затем в потолке крипты образовался проран, в него хлынул синеватый ацетиленовый свет, и когда мы привыкли к его свечению, углядели маленькое на таком расстоянии личико, и расслышали тоненький голосок:
— Сашхен! Дядя Саша! Вы там?..
Услышать Машин голос… Это было неожиданно.
В глазах засвербело.
— Звезда моя! — Алекс догадался ответить первым.
— Хвала Газбоди, — это был голос Гоплита. — Александр Сергеевич, мы спускаем к вам стропы. Надо торопиться: камни могут обрушиться в любой момент.
На пол крипты упали три крепких ремня с металлическими скобами. Алекс притянул один к себе, взялся за скобы, подёргал… И свечкой взмыл наверх.
На меня он даже не посмотрел.
Владимир, обхватив одной могучей рукой — молот, другой — стропу, исчез в проране через минуту.
Я остался один.
А что если…
Я посмотрел на стены нашего убежища.
Теперь, когда свет озарил нашу каморку, стало видно, какая она тесная и хрупкая. Было видно, что камни держатся на одном лишь честном слове, что они сцепились меж собой невидимыми глазу углами — как кусочки головоломки — и стоит вытянуть хотя бы один…
Я протянул руку к стене.
Хватит. Хватит мучить себя и других. Никогда не стать мне человеком, я уже мёртв. Мёртв, как эти скребучие камни…
— Ну чего ты телишься, кадет? — в свете мощного фонаря голова Алекса казалась окруженной нимбом. — Давай скорей. У нас дел невпроворот.
Отдёрнув руку от стены, я взялся за стропу.
Голос шефа по-прежнему производит на меня магическое воздействие.
Безотносительно того, сколько нас связывает меток, я, как дисциплинированный солдат, готов выполнять все его, зачастую абсурдные, приказы…
Вкратце: под землёй мы просидели двое суток.
Чумаря тоже завалило. Сначала отбросило воздушной волной к стене — поэтому я не услышал сердцебиения — и завалило. Он потерял сознание и пребывал в таком состоянии, пока нас не нашли.
А искать нас никто и не собирался…
Когда обрушился целый сегмент метро, спасатели посмотрели на него сверху, да и разошлись с Богом — ветка была закрыта, и никого там по определению быть не могло.
Прикинули: пока приедет техника, пока соберут команду… Спокойно можно подождать. Пока пыль не уляжется.
Тревогу забила Маша.
Спустя сутки после того, как мы с Алексом уехали в город, девочка заявила, что с нами случилась беда и нас пора спасать.
Гоплит с отцом Прохором ей поверили — не такие они были люди, чтобы голословно отмести слова ребёнка.
В Москву отправились Гоплит с Машей, в сопровождении Рамзеса. Пешком, не привлекая к себе никакого внимания: ну кому нужны прилично одетые дедушка с внучкой, выгуливающие собачку?
Отец Прохор с Валидом остались на хозяйстве — в Аурусе, который к тому времени благополучно перегнали на Симферопольское шоссе.
Добравшись до центра города, и до руководителей Стаи, Гоплит навёл такого шороху, что волки забегали, как муравьи, к которым в муравейник угодил майский жук.
Оказалось, для всех двусущих — сколько их было — Гоплит являлся легендой, ожившим мифом и почти что богом.
Авторитет его был таким же мощным, как опоры Вантового моста.
Маша сказала, что искать нас надо в метро — и указала точное место, под обрушившейся станцией на ВДНХ.
Как она это определила? А очень просто.
Помните, я говорил, что на груди чего-то не хватало?.. Серебряной ладанки. Маша мастерски конфисковала её при прощании, и использовала не только как маятник при поисках, но и для «слежения» за нами, сердешными.