Как мне объяснили позже, никакого предательства не было. Был ПЛАН. Составленный Алексом и Гоплитом в тесном сотрудничестве.
Но, как говориться: — ложечки нашлись, а неприятный осадок остался.
— Просто подумай, Сашхен: ты не мог никого видеть.
Шеф имел в виду ту гостиную, в которой я видел своих друзей, на фоне пылающего камина и с фужерами шампанского в руках.
— Ты прекрасно знал, что Тарас, а также Гиллели и отец Прохор являются заложниками, а значит, ПРОСТО НЕ МОГУТ там присутствовать.
— Я только знаю, что когда мы их искали, никого не оказалось дома, вот и всё, — парировал я, уже чувствуя, что шеф прав, что я облажался, просто не мог, не хотел как следует подумать…
— Но Мириам, поручик! Ты же ЗНАЕШЬ: она не пьёт спиртного. Никогда, ни при каких обстоятельствах.
— Вы хотите сказать, что это была ПОДСКАЗКА?.. ТАК я должен был понять, что меня водят за нос?
— Я хочу сказать, Сашхен, что вам давно стоит принять свою истинную сущность.
Голос Гоплита так неожиданно врезался в мой мысленный диалог с шефом, что я вздрогнул.
— Истинную сущность? — я оскалился. — Я стал стригоем СЛУЧАЙНО. Просто тогда… я прерывисто вздохнул. — Тогда казалось, что это — наилучший выход. Мы были обязаны остановить Лавея, и Алекс…
— Нам предстоит долгий путь, — вежливо, но непреклонно Гоплит прикоснулся к моему плечу. — Долгий путь в тесном пространстве. Это как путешествовать в гробу — только не одному, а в компании не слишком приятных вам людей.
— И вовсе я не испытываю к вам…
Я смутился.
Гоплит, как всегда, прав. Глупо отправляться в путешествие с людьми, которым ты готов перегрызть глотки.
— Ну что, готовы? — в дверях показался Алекс. Уже в походной своей, защитного цвета куртке и высоких шнурованных ботинках. За спиной его, в непромокаемом чехле, покоилась австрийская винтовка, одна из самых точных в мире. — Валид приехал. Проше пани грузиться.
Гоплит посмотрел на меня испытующе.
— Мы готовы, — ответил я за обоих. — Сейчас возьму куртку и выхожу.
Глава 2
Провожающих набралось немного: наши девчонки, да Аврора Францевна.
Впрочем, Салим тоже остаётся, во главе небольшой, отлично вооруженной армии.
Как они действуют, я знал из первых рук, и даже с моим боевым опытом ни дисциплина, ни выучка не вызывали никаких нареканий.
Единственное, что мне не нравилось — это то, как Салим смотрел на Антигону… Но кто я такой, чтобы вмешиваться в естественный ход вещей? Они молоды, не лишены привлекательности, и самое главное, у них обоих бьётся сердце.
От соседки отчётливо несло валокордином, его не мог перебить даже стойкий запах табака.
У бедной женщины тряслись губы, сигарета прыгала в пальцах, словно живая. То заламывая руки, то бессильно комкая концы пушистой шали, Аврора Францевна порывалась что-то сказать, но только смотрела на Машу больными невыспавшимися глазами и молчала.
Когда я подошел, соседка вскинулась, метнулась наперерез — словно я собирался дать стрекача.
— Вы же позаботитесь о ней, правда?
Я хотел напомнить, что речь идёт не о канарейке, которую надо вовремя кормить и подливать водички в поилку… Но сдержался. До недавних пор Аврора Францевна не слишком хорошо представляла себе, что это значит: быть матерью такого самостоятельного и инициативного чада, как Маша. И сейчас испытывала одно потрясение за другим.
Несколько дней назад, вернувшись с работы, она нашла дочку сладко спящей в собачьей будке, под бдительным оком самого Рамзеса.
Как потом выяснилось, девочка вернулась домой ранним утром, и никого не застав — ни Антигоны, которой должна была передать моё послание, ни своей приёмной матери — заползла в собачью будку и отключилась.
Её можно понять: детская психика, хотя и очень гибкая, всё же нуждалась в перезагрузке.
И вот теперь — новая напасть.
Маша должна отправиться с нами, на поиски Шамана.
После того, как я, освободившись от сети, убедился, что паршивец сбежал, первым делом надо было решать, что делать со всем тем бедламом, что творился в заброшенной психбольнице. Или, как его называла Маша, «интернате».
Не придумав ничего лучше, я позвонил Котову.
В конце концов то, что между нами пробежала внушительных размеров чёрная кошка, ещё не значило, что майор уклонится от выполнения непосредственных обязанностей.
Так и случилось.
Котов, прибыв на место преступления — ибо, со стороны Шамана, это и было ни что иное, как преступление против человечества, — взял бедлам в свои крепкие солдатские руки и организовал его в полный и окончательный порядок.