— Значит, они просто глупцы, — отрезал шеф и круто повернувшись, пошел к автобусу.
Я чувствовал его злость.
Чувствовал его бессилие, его неудовлетворённость.
Шеф не знает, что делать, — понимание пришло вдруг, неожиданно. — Он, дознаватель класса «архангел», не может тут же, не сходя с места, пресечь безобразие, и это бесит его до белого каления.
Невольно всмотрелся я опять в чащу.
Уже рассвело — настолько, что можно было разглядеть отдельные стволы деревьев. В колючих ветках запутался туман, он колыхался неопрятными серыми лохмами, словно в просительном жесте простирая к нам длинные руки…
В поле тоже колыхался туман.
Он продолжался до самой деревни, накрывая её, словно прозрачным опалесцирующим куполом. В нём просверкивали редкие огоньки — те самые, которые шеф называл огнями святого Эльма.
Долгую секунду смотрел я на эти лохмы-руки, на огоньки, а затем организм мой заработал на автопилоте, отключив мозг и рефлексы.
Остался лишь один безусловный, базовый инстинкт — выживания.
Повинуясь ему, я сгрёб отца Прохора подмышку, толкнул оборотня и припустил вслед за шефом.
Тот стоял рядом с автобусом и смотрел на поле…
Грубо втолкнув Алекса в салон, я забросил туда же святого отца и вскочил на ступеньку.
— Рвём когти, Валид.
Тот уже сидел за рулём — оборотень тоже прекрасно чуял опасность. Все волосы на его голове стояли дыбом — как шерсть, глаза запали и приобрели желтоватый блеск. Вкупе с вертикальными зрачками смотрелось это непривычно. На руках выросли крепкие коричневые когти…
Управлять автобусом они ему, слава Богу, не мешали.
Не тратя времени на разворот, Валид включил заднюю и дал по газам.
К этому времени дорога между нами и селом уже заполнилась зыбкими, похожими на туман, фигурами. Они колыхались, наползали одна на другую, протягивали к нам свои призрачные лохмы…
Сзади призраков тоже было полно.
Бронированный корпус Ауруса резал их, рассекал, раздвигал в стороны, словно ледокол — паковый лёд.
Мотор натужно ревел.
Маша, конечно же, не спала.
Взобравшись на полукруглый диван в конце салона, она во все глаза пялилась на тени, Рамзес стоял рядом с ней. На его голове, между ушами, сидел мыш Терентий и тоже смотрел в окно…
Напряжение потихоньку начало отпускать.
Судя по всему, в Аурус эти тени пробраться не в силах — кто знает, может, благодаря бронированному корпусу, а может — и это не стоит сбрасывать со счетов — присутствию на борту святого отрока, который, сжимая в потных ладошках напузный крест, не прерываясь даже на вздох, читал молитвы…
— Сочинение «Как я провела зимние каникулы» произвело бы в школе фурор, — сказала Маша.
Дыхнув на поверхность окна, она нарисовала смеющуюся рожицу, простой смайлик — и от сердца отлегло.
А ведь это своего рода охранительная Печать, — сообразил я. — Не важно, как она выглядит — главное, работает.
Доехав до развилки — одна из петель старого шоссе огибала селение сбоку — Валид остановил автобус.
— Можем вернуться на скоростную трассу, — сказал оборотень. Шерсть на его голове улеглась, глаза приобрели нормальный карий цвет.
Вот интересно: в обличье ящера Валид совершенно лыс — как и положено нормальной рептилии. А в состоянии человека волосат, как неандерталец.
Компенсация.
— Мне надо в село, — неожиданно сказал отец Прохор.
Чудо-отрок не отрываясь смотрел вперёд, в сторону сгрудившихся у самого горизонта домов.
— Вряд ли там кому-либо надобна ваша помощь, — флегматично ответил Алекс.
— Их душам — надобна, — ответствовал чудо-отрок непреклонно. — Кто-то должен отслужить панихиду, помолиться за упокой…
— Как бы не пришлось служить панихиду по вам, святой отец.
— Алексашка, ты знаешь, что такое — Божья сила?..
— Я знаю, я! Божья масса, помноженная на Божье ускорение!
Шеф даже не изменился в лице. Просто перевёл взгляд на Машу и выставил большой палец. А потом подмигнул.
Я беззвучно давился хохотом, спрятавшись за спинку дивана.
Удивительно, как это дитя умеет сбивать наш взрослый, а от того чрезвычайно тупой, пафос.
Валид, не расслышав и половины диалога, и потому не понимая, в чём весь сыр-бор, тихонько тронул автобус с места и переполз на объездную ветку шоссе. А потом поехал вперёд.