— Так в чём секрет, шеф? В том, что вы уже забыли, куда убежало то стадо медведей, что прошлось по вашим ушам?
Он был в шоке, это было видно невооруженным глазом. На миг, всего на короткое мгновение, я ощутил своё превосходство.
— Откуда ты знаешь? Кто-то ещё в курсе?..
— Кто в курсе кроме меня — не знаю, честно. А как я догадался… Ну подумайте, шеф. Вы ведь любите петь в душе.
— У меня идеальная изоляция. Я специально за этим проследил.
— А у меня — идеальный слух. И опыт — сын ошибок трудных. У вас нет слуха, шеф. Вы не отличите Стравинского от Шостаковича, даже если от этого будет зависеть ваша жизнь.
Алекс насупился.
На его лице промелькнуло выражение… Словно он вот прямо сейчас, сию секунду, вызовет меня на дуэль.
Промелькнуло — и сгинуло, погрузилось в бессознательное — как и мои мысли о…
Мы с вами друг друга стоим, шеф.
В голове я нарисовал картинку: два мушкетёра, отдают друг другу салют шпагами.
Впервые я обратился к нему таким способом. Сам. Проявил инициативу.
Алекс глянул на меня искоса, затем усмехнулся, посмотрел уже в открытую и громко расхохотался.
Я тоже рассмеялся.
И сразу стало хорошо. Напряжение сгинуло, тело наполнилось свежей силой…
Валид с Машей, гонявшие чаи за столом, посмотрели на нас, и… вернулись к своему занятию.
— Симультанте, — сказал Алекс. — Это когда на сцене даются декорации нескольких разных сцен, действие на которых развивается одновременно.
Я кивнул. Понял, что мы возвращаемся к прерванному разговору о Шамане.
— Стоит ли полагаться на то, что ритм на вас не действует? — спросил я.
Шеф поёжился.
— Говоря откровенно, проверять не хочется.
— Но придётся.
— Слушай! — Алекс встрепенулся. — А как же Яша?.. Я всегда считал, что…
— У майора Котова ИДЕАЛЬНЫЙ слух, — перебил я. — Вы же знаете, как он стреляет с завязанными глазами.
— Да, но я тоже стреляю с завязанными глазами.
— Вы тренировались, шеф. Много и упорно тренировались — честь вам за это и хвала. Яша стреляет интуитивно. Он никогда не целится.
Шеф поморщился.
— Не одобряю я этой новомодной школы…
— Просто в ВАШЕ время её не могло быть. Попробуй выстрели интуитивно из лепажа. Мигом останешься без руки.
— Скорее, без головы, — хмыкнул шеф.
Дорога стелилась под колёса серым полотном, солнце доползло до зенита.
По моим прикидкам — и по тому, как изменилась местность — я предположил, что скоро мы будем на месте.
— В тетради есть что-нибудь о том, как нам с ним справиться? — наконец спросил я.
Алекс вновь усмехнулся.
— Когда корабли ахейцев подошли к острову сирен, Одиссей приказал людям залепить уши воском.
— Там будет тысяч семьдесят, — напомнил я. — Всем уши воском не залепишь.
— Слушай, давай будем решать проблемы по мере поступления, а?
Я тряхнул головой.
— Гоплит не говорил… Ну, в смысле, в тетради не написано, какие цели преследует Шаман?
Алекс вновь открыл тетрадь. Бездумно полистал страницы, пробежался взглядом по строчкам… И закрыл.
— Ну какие у него могут быть цели, поручик? Власть. Тут и гадать не надо — все, кто начинает хоть что-то соображать, хотят власти.
— Даже вы?
— Я своё уже отхотел.
Опять помолчали.
Маша учила Валида играть в тетрис — до нас то и дело доносились азартные выкрики и стоны разочарования.
— Шаман хочет истребить всё сверхъестественное, — сказал я.
Алекс посмотрел на меня с недоверием.
У меня дёрнулась щека. Не думал, что придётся объяснять очевидное…
— Я — переговорщик. Я умею слышать не то, что говорят, а то, о чём хотят умолчать.
— Это я прекрасно знаю.
— Да ну?.. — хрупкое понимание, которое установилось между нами, вновь пошло трещинами.
— Ты пойми, поручик: не он первый, не он последний, — Алекс вытащил сигареты, покосился назад, на Машу, и со вздохом сунул пачку назад.
Я не стал напоминать ему, что Аврора Францева смолила, как не в себя, и по идее, Маша к табаку давно привыкла.
Но это не значит, что нам плевать на её здоровье, да-да-да…
— Ты что же думаешь, — продолжил шеф, несколько раздраженно. — Крестовые походы, костры инквизиции — это всё так, от скуки? Именно ПОЭТОМУ в своё время и был создан Совет. Чтобы контролировать жизнедеятельность тех, кто может не понравиться людям. А ещё — ограничивать наши аппетиты. Многие, очень многие могут подумать, что пора сместить человека с его пьедестала. И думают до сих пор — время от времени.