В камере пахло хлоркой.
Ни пылинки, гальюн сияет, как надраенная медяшка. На лавках — армейские, издающие запах жидкости против клопов, одеяла.
Где-то я об этом читал: чем чище камера, тем ближе к смерти.
В том смысле, что ради обычных уголовников такими вещами не заморачиваются.
А нас с шефом считают «политическими».
Терроризм — это серьёзно, как эпитафия.
Алекс вздохнул, потянулся, а потом улёгся на своё одеяло и вытянул ноги. Заложив руки за голову, он закрыл глаза и процитировал:
— Прошел январь за окнами тюрьмы, и я услышал пенье заключенных.
Я усмехнулся.
— Тут кроме нас и нет никого. Пусто, — я постучал в стену кулаком.
По здравом размышлении, камера больше напоминала бункер. Или дот: его почистили, вывезли вооружение и законопатили щели.
Я осмотрел пол.
Ну да: вот они, следы от тяжелого орудия… Скорее всего, Котов привёз нас на полигон.
Умно, — я мысленно поздравил Котова. — Если что-то пойдёт не так, всегда можно сбросить бомбу. Некрупную, килотонн на пять.
Алекс фыркнул.
— Ну что ты такой необразованный, кадет. Классику надо знать.
— Прощай, январь. Лицом поворотясь к окну, ещё ты пьёшь глотками тёплый воздух, и я опять задумчиво бреду с допроса на допрос, по коридору… — я многозначительно посмотрел на шефа.
Но тот даже глаз не открыл, только сделал знак рукой, который в фехтовании означает «туше»…
Бродского любил отец. Это был его личный маленький бунт против системы.
— Нас не собираются выпускать, — повторил я. — И кормить не собираются — в двери даже окошка нет.
— Прекрасно. Значит, к нам прикатят сервировочный столик из ближайшей ресторации, — всё так же, не открывая глаз, ответствовал шеф.
Я усмехнулся.
Чувство юмора — прекрасная вещь в безвыходном положении.
— Шеф, — позвал я. — Я не хочу становиться… упырём. Нет, правда. Я знаю, вам не нравится, когда я об этом говорю, но всё-таки послушайте, Алекс…
Я запнулся.
Впервые, наверное, я назвал шефа по имени. Никогда я этого не делал — просто не было необходимости. Мы вообще избегали панибратства, насколько это возможно.
«Кадет», «поручик», «шеф» — все эти эвфемизмы призваны обозначить ГРАНИЦУ. В наших отношениях, в том, как мы друг друга воспринимаем…
Вот Котова мы оба запросто звали Яшей — и за глаза и в личных беседах.
А отец Прохор звал шефа Алексашкой — он так привык, ему так было удобно.
Я не хочу умереть упырём, — повторил я. Не вслух, но зная, что шеф услышит.
В голове нарисовалась картинка: запавшие, похожие на чёрные дыры глаза, провалившийся рот с торчащими наружу клыками, скрюченные пальцы, синие вены, прочеркнувшие пергаментную кожу, как карта рек…
Алекс фыркнул.
— Воображение у тебя, мон шер ами, не по разуму.
— Простите, шеф. Ужастиков пересмотрел.
— И тем не менее.
— Я не отступлю. И если уж надо сказать это вслух, то я скажу: вы должны меня убить. До того, как я… потеряю человеческий облик.
— Интересно, чем? — флегматично вопросил шеф.
У нас отобрали даже шнурки — Котов в этом плане был чрезвычайно дотошен.
— Я могу отломать ножку кровати. А что?.. Получится отличный кол.
— Чтобы умертвить стригоя такой силы, как ты, понадобится нечто посерьёзней ножки от кровати, — он говорил, лёжа на спине, всё так же заложив руки за голову и не открывая глаз. — Стандартная процедура предписывает: серебряный кол — не менее четырёх, в каждое предсердие и в оба желудочка; декапутация, с последующим варением вышеупомянутого органа в уксусной кислоте… с чесночной головкой во рту.
— Похоже на кулинарный рецепт, — заметил я.
— Просто составитель данного документа был голоден, когда его писал, — откликнулся Алекс.
Мы грохнули.
Смех разрядил обстановку, придал новых сил.
Поднявшись, я сходил к кулеру и набулькал в пластиковый стаканчик воды. Понюхал. Вроде чистая, без интересных примесей. Например, чесночной эссенции или нитрата серебра…
Набрав два стаканчика, я отнёс их к нарам и протянул один шефу.
Тот сел, принял от меня воду и улыбнулся.
— Ну… За свободу.
Мы чокнулись и сделали по глотку.
— И всё-таки, шеф, — я решил дожимать. — Вам ПРИДЁТСЯ это сделать. Не хотите же вы быть загрызенным, как какой-нибудь суслик.
— Конечно, не хочу.
— Ну вот и ладушки.
— И поэтому предлагаю АЛЬТЕРНАТИВУ.