— Яша, что ты несёшь? — тон Алекса изменился. В нём прорезались нотки тревоги, почти паники. — Мы точно знаем: в метро никого живого не было.
Шеф, они нашли тех, кого убил Затаившийся Страх, и решили, что это мы.
Вестимо, поручик. Жаль, что так вышло.
— У меня есть доказательства, — прорычал майор. — Сорок трупов! И это только те, кого мы смогли откопать, — сжав челюсти, он задышал через нос, пытаясь подавить ярость. Я чувствовал, что Котов борется с побуждением расправиться с нами прямо здесь и сейчас. — Неужели… — начал он и запнулся. Кадык скакнул по горлу вверх-вниз. — Сергеич, неужели это того стоило, а?
— Что, Яша? Какие ещё грехи ты мне приписываешь?
— Это всё он, — палец с крепким желтоватым ногтем уставился мне в грудь. — Это он заставил тебя. Я знаю, я читал. Стригои могут зачаровать того, кто давал им кровь. Упырь укусил тебя. И теперь ты, Сергеич, подчиняешься его приказам! Вы спускались в метро для того, чтобы он мог пожрать. А потом скрыли следы преступления под обвалом…
А вот это обвинение было настолько нелепым, и так не вязалось ни с обликом, ни с характером нашего друга, что я не поверил своим ушам.
Может, это иллюзия? Наваждение, глюк, и с нами говорит кто-то другой?..
Но в глубине души я знал: это всё тот же Котов.
Шаман сделал ему внушение, это правда. Но чтобы оно работало, чтобы продержалось так долго — для этого нужна БАЗА.
Из собственных страхов и предубеждений, из рождённых подсознанием фобий…
Вероятно, майор всю жизнь боялся упырей. Но пока находился «в себе» — мог контролировать глубинное, тёмное «я», не выпуская страх на свободу.
Шаман пробил его защиту, отпустил тормоза, и фобия расцвела буйным цветом.
— Поэтому ты оставил нас подыхать? В бункере?.. — спросил Алекс, делая шаг вперёд. Котов дёрнулся, но до шефа было ещё далеко, и он промолчал. — Ты решил, что упырь меня высосет и тогда ты сможешь пристрелить моего напарника с чистой совестью.
С каждым словом Алекс делал небольшой шаг в сторону Котова. И когда до майора оставалось около двух метров, тот вытащил пистолет. Свой любимый Макаров, с которым Яша не расставался даже во сне.
— Стой, Сергеич, — Котов волновался. — Остановись, ради Бога.
— Или что?..
— Я могу тебе помочь, — сказал Котов. — Давай убьём упыря, и ты будешь свободен. Конечно, тебе придётся ответить за смерти невинных, но это будет ТВОЙ выбор. Ты больше не будешь зависеть от…
Алекс сделал ещё один шаг. Котов вскинул руку с пистолетом, придерживая её второй рукой.
Не надо, шеф!
Я понимал, что Алекс не остановится. Я даже пытался его удержать — страстно желая, чтобы тот не двигался. Но он продолжал идти, опустив руки, выставив грудь и не отрываясь глядя в глаза майора.
— Сергеич… — Котов невольно отступил.
Двигаться дальше ему не позволил танк — он навис над майором, круглое жерло словно копировало ствол пистолета в его руке.
— Что, Яша?
Шеф сделал последний шаг.
Котов нажал на спусковой крючок.
До меня не сразу дошло то, что случилось.
Ни одной, даже мимолётной мысли я не допускал о том, что майор выстрелит в Алекса.
Вот просто возьмёт, и выстрелит!
А он это сделал — эхо срикошетило от танковой брони и понеслось по пустому развороченному полю.
В небо поднялась стая ворон и принялась беспорядочно кружить над нами.
Пошел тёплый дождь…
Когда белёсая густая капля упала мне на плечо, щека невольно дёрнулась в усмешке.
А ноги уже несли меня вперёд. Я смотрел только на Алекса, и ни окрик майора, ни направленный в голову ствол не могли меня остановить.
Висок обожгло, на ухо, на шею полилась горячая жидкость, потом я почувствовал удар в плечо — словно меня ткнули раскалённой палкой, затем огненная роза расцвела в груди…
Я не обращал на это внимания.
Главное — добраться до шефа.
Расстояние в несколько метров казалось гигантским, непреодолимым…
Я всё ждал, что он упадёт. Три пули в грудь — это не шутки.
Но Алекс всё стоял, и когда я наконец добежал до него — чтобы подхватить, успеть попрощаться, принять последний вздох…
А он улыбался.
Рубашка на груди намокла от крови, рюши обвисли. Я ошарашенно выпучил глаза — весь мой опыт говорил, что с такими ранениями не живут.
А шеф тем временем преспокойно поднёс руку к груди — ладонь была сложена лодочкой — и в неё, в эту ладонь, одна за другой выпали одна… две… три пули. Все они, как положено, были сплющены — удары о грудную кость не прошли даром.