— Просто позвонил в туристическую компанию и перечислил им деньги. Пятьсот фунтов — и через полчаса мы уже в Глазго.
Ну ведь можете, когда хотите, шеф.
Я им тихо гордился. Нет, правда, мне даже не было стыдно, что не я первым додумался до такой простой идеи.
Хотеть и мочь, кадет, это всё-таки две большие разницы. Опять ты путаешь круглое с мягким.
На аэродроме рядом с Глазго нас ждал тот же Гольфстрим — заправленный и с трезвыми пилотами.
Нам разрешили взлёт.
И только в воздухе я почувствовал некоторое облегчение.
Всё то время, что мы провели в деревне, что летели на вертолёте, и особенно — на аэродроме, я ждал: сейчас что-нибудь случится.
Лорд Бэкон — не такой человек, чтобы позволить сбежать столь жирной и лакомой добыче. Он обязательно должен что-нибудь предпринять.
Но то ли судьба решила дать нам временную амнистию, то ли лорд Бэкон всё-таки испугался связываться с шефом, но нас отпустили без единого звука.
Операция по спасению Маши заняла даже меньше времени, чем мы рассчитывали — до начала фестиваля оставался ещё целый день.
Хватит, чтобы успеть подготовиться и встретить Шамана так, как он того заслуживает.
Хотя… Именно последний пункт вызывает у меня наибольшие сомнения.
Глава 24
Из Глазго мы прибыли сразу в Сочи, в аэропорт Адлер.
— Да, город сильно изменился с тех пор, как я был здесь в последний раз, — Алекс с удивлением оглядывал широкие проспекты и новые здания.
— И когда это было? — я тоже давненько не бывал в Сочи. Почитай, с самого детства. В последний раз — ещё с мамой.
— В сорок первом, — Алекс с подозрением следил за приближением к тротуару большого чёрного мерседеса. — Мы строили укрепления под Севастополем, в последнюю минуту, уже под огнём. Я тогда подорвался на мине. Очнулся здесь, в Сочинском госпитале. Была там одна медсестричка… — он мечтательно закатил глаза.
Мерседес тем временем остановился, стекло со стороны водителя опустилось и я узнал Валида.
В чёрном френче, в чёрных глухих очках, с короткой стильной бородкой, похож он был на известного итальянского актёра, или водителя крутого мафиози.
От сердца отлегло.
Почему-то именно чёрный мерс ассоциировался у меня с лордом Бэконом, и внутренне я уже готовился к драке.
Расслабься, поручик. Здесь столько наших, что никто не посмеет на нас напасть.
Наших?..
Это стало для меня огромным сюрпризом. По идее, на фестиваль должно собраться огромное количество людей, и сверхъестественным существам здесь делать нечего.
Я как раз собирался тебе рассказать… — в мысленном голосе Алекса я уловил нотки смущения.
А я уже говорил, насколько тяжело ему даётся именно это чувство?.. Так что не стал возбухать и просто полез в салон — пропустив вперёд Машу и Мириам.
Мириам категорически меня не замечала. Просто в упор не видела — как раньше майор Котов.
И вряд ли тут дело во внушении. Нет, здесь что-то другое.
А ты вспомни, поручик, как она звала тебя, стоя у моста?
Я не сразу понял, о чём говорит шеф, но когда сообразил… От замка поднималась пыль, Мириам отчаянно махала рукой, стоя на мосту, но Маша потребовала грести в другую сторону, потому что кажется, отыскала Терентия.
С точки зрения Мириам, я просто от неё сбежал — со всей возможной поспешностью.
Рядом с Валидом сидел Гоплит — собственной персоной. Обернувшись, он доброжелательно наблюдал, как мы рассаживаемся.
— Как Рамзес? — первым делом, даже не поздоровавшись, спросила Маша.
— Выздоравливает, — ответил старый ящер, протягивая руку сначала Алексу, затем — мне. Мириам он нежно и почтительно поцеловал запястье, Машу погладил по голове.
После слов Гоплита Маша порозовела. Я наблюдал, как на бледные щеки девочки возвращается румянец, как она расправляет плечи, расслабляется и начинает дышать глубже.
На этом — всё.
Это её личная война, — подумал я. — Мы все взрослые, мы на одной стороне. А Маша — ребёнок, на её стороне больше никого нет.
Но она будет воевать, пока не добьётся победы.
За пазухой у девочки что-то завозилось и на свет выполз мыш — помятый и взъерошенный, он оглядел салон сонными удивлёнными глазками и воззрился на Машу.
Девочка погладила его пальцем по спинке и улыбнулась.
— Когда мы сможем увидеть Рамзеса? — требовательно спросила она.