— Чтобы никто не сказал, что это сделал я, — сказал я упавшим голосом.
— Всё равно скажут, — уверенно кивнул шеф. — А не скажут, так подумают. И у тебя должно быть ЖЕЛЕЗНОЕ алиби, Сашхен. Железобетонное. Иначе…
Иначе даже я не смогу тебя спасти, — договорил он мысленно. — За всю историю в одном месте не собиралось столько сверхсуществ. Стоит кому-то показать клыки, вздыбить шерсть — и то, что ты видел в комнате охраны, распространиться на весь стадион.
Повернувшись к нам спиной, Алекс скорым шагом удалился в сторону трибун.
Я растерянно посмотрел на Машу.
— Прости, что тебе пришлось в этом участвовать, — сказал я.
Девочка серьёзно кивнула. А потом спросила:
— Сашхен, а ты очень внимательно разглядел ту комнату?
— Мне кажется, да, — по лицу моему прошла судорога.
— И не заметил ничего… Необычного?
Необычного? — хотел спросить я. — Кроме мёртвых тел, моря крови и характерных укусов?..
Но как только я об этом подумал…
Уж очень ПРАВИЛЬНО лежали тела.
Я что хочу сказать: они были расположены СИММЕТРИЧНО, по углам комнаты, и если б их было ПЯТЬ, я бы догадался сразу. Но тел было всего четыре, пятое — или нижний луч «перевёрнутой» пентаграммы, находился там, где стоял я… В смысле — встал, когда вошел в комнату.
Я ещё почувствовал, как по всему телу словно прошла волна — и не придал ей значения, списал на впечатление от страшного зрелища.
Признаться, в тот момент я больше боролся с чувствами, чем думал.
Я уже говорил: какая-то часть меня хотела скорчится в уголке и хорошенько поблевать, другая — наброситься на ближайшее тело, пока в нём не остыла кровь.
— Понимаешь, я же не знала, что там такое, — голос Маши звучал чуть ли не извиняюще. — Просто я почувствовала… Ну что-то злое. Оно направлено на стадион, точнее, на трибуны. Вот я и подумала, что это может быть Лойза, но сейчас понимаю: это не он, сто процентов, у него совсем другой запах, Лойза не воняет, от него всегда хорошо пахнет, а там, у той комнаты, воняло просто жутко, какими то… Червяками, что-ли. Ну знаешь, с которыми на рыбалку ходят. Оставили банку на солнце, червяки в ней умерли и стали вонять…
Она говорила, а у меня в голове опять рушились костяшки домино. Я это представлял себе очень чётко: одна мысль — одна костяшка.
Маша говорила, а они падали, исчезали в пропасти, одна за другой, пока не осталась всего одна…
Шеф, это не просто подстава! Это ритуал.
Что ты несёшь, мон шер ами?
Руна «ПАЧАД», шеф! Вы сами показывали мне её, ну вспомните. В той древней книге… Её ещё называют «ГЕВУРА».
То есть, СТРАХ.
Да, шеф. Страх. Кто-то хочет пропитать им весь стадион, и когда сверхсущества…
Особенно, двусущие.
Особенно, хищники.
Почувствуют страх…
Я сорвался с места. Маша телепалась позади, как фантик на ниточке, её маленькие ножки не успевали за моими гигантскими прыжками, и тогда я подхватил её подмышку, мысленно извинившись, но девочка лишь ойкнула от неожиданности, и всё.
А ритм уже летел над трибунами, как ударная волна.
Отражаясь от любой плоской поверхности, он вибрировал и множился. В нём слышался грохот громадных африканских барабанов, и дробная россыпь барабанчиков-бонго, и торжественный гул больших литавров, и сухое стаккато бубнов, и тонкий, пронзительный звон тарелок…
Если б не обстоятельства, если б я не знал, к чему это может привести — и обязательно приведёт — я бы даже послушал. С удовольствием.
Нет, это правда звучало КРУТО.
За то время, что мы не виделись, Шаман прокачался. То, что я слышал ранее, через запись, и в подмётки не годилось тому, каким был его ритм сейчас.
Возможно, отличие было в том, что здесь звук был НАСТОЯЩИМ. Не запись, не произведение электроники. Шаман притащил на стадион живые барабаны. И стучал он, как бог.
А уж поверьте: ударников я на своём веку повидал достаточно.
И самое главное: та волна, которую я почувствовал в комнате охранников, вплеталась в барабанный ритм, словно раскалённая красная нить. Она заполняла пространство, извивалась над головами существ, кажется, даже пронзала их насквозь, как невидимая но очень болезненная стрела — те, с кем это случалось, хватались за головы и пытались зажать уши.
И вот один такой человек — с виду в нём не было ничего необычного, кроме излишне тёплого для такой погоды шарфа — упал под ноги соседей. И задёргался. Из-под пальцев, зажимающих уши, потекла кровь.