Существа вокруг вскочили и бросились врассыпную — словно упавший был источником неумолимой и стремительной заразы.
Они толкались, лезли по головам, грубо наступая на всё ещё сидящих и не понимающих, что происходит…
В центре стадиона собралась небольшая группа людей. Я узнал Гоплита, Владимира… Алекса с ними не было.
Докладчик занимал небольшую трибуну, в него целился двойной ряд микрофонов.
Что характерно: СЕЙЧАС из динамиков лился тот же самый ритм. Докладчик даже не пытался что-то говорить, он растерянно глядел по сторонам, на тех, кто стоял рядом… А потом, совершенно внезапно, выставил когти и бросился на того, кто стоял ближе всех.
Приличный костюм на нём треснул по швам, и когда он повернулся к нам спиной, оказалось, что из прорехи в брюках торчит длинный тигриный хвост…
Нападение докладчика послужило спусковым крючком.
Трибуны словно взорвались — все, кто мог вскочить, вскочили и бросились друг на друга.
Стадион превратился в многоголовое, клыкасто-когтистое чудовище, гекатонхейра, тысячерукого первенца Неба и Земли…
Меня толкнули в спину, и сразу — в бок.
Я полетел на пол, по мне пробежались, на ходу рванув лодыжку зубами, я попытался подняться, с ужасом понимая, что где-то здесь, рядом со мной — маленькая девочка.
— МАША!
В свалке, в всеобщем рёве, в грохоте барабанов, голос мой утонул без следа.
А ритм всё нарастал.
Он становился громче, гуще, быстрее — у меня поджилки дёргались в такт этому ритму, но пуститься мне хотелось вовсе не в пляс.
Челюсть раздирало от желания кого-нибудь укусить.
— МАША!..
Лихорадочно пытаясь отыскать ребёнка взглядом, я вертелся, как пескарь на сковородке — безрезультатно.
Неужели… Неужели её затоптали?
Смели первой же волной паники, пока я стоял, и как олень, хлопал ушами?..
Ни стона, ни визга, ни всхлипа…
Ритм чертовски мешал думать. Он заполнял голову, как манная каша — липкая и холодная, с вкусом и запахом крови.
Держась за какой-то столбик, я кое-как поднялся на ноги и огляделся. Ограждение сломали, как запруду из спичек, и держался я как раз за столбик, оставшийся от металлической ограды.
Народ хлынул на поле — там было гораздо просторнее, чем на трибунах — для того, чтобы закатить полномасштабную бойню.
Напрягшись, собрав все силы, я выдохнул мудру.
Она поднялась над толпой, повисла, вращаясь в воздухе… Там, где она была — драка прекратилась.
Люди поднимались с травы, глядя друг на друга настороженно и недоверчиво… А потом снова бросались на ближайшего соседа — оскалившись, потеряв человеческий облик.
В центре поля стоял Владимир. Подняв молот к небу, он что-то выкрикивал, громовое, ритмичное…
Но слова его тонули в общем хаосе, не в силах перекрыть грохот барабанов и вой обезумевших существ.
Потом я вдруг, как на экране, увидел шефа. Алекс взбежал по ступеням почти на самый верх, под решетчатую, сваренную из стальных балок крышу, и что-то делал там руками, словно вязал невидимые снопы из воздуха, и говорил, говорил… Звука я не слышал.
Но существа рядом с ним прекращали борьбу и падали без сил обратно на сиденья…
А через минуту вскакивали, и выставив когти, бросались в атаку.
Это капец.
Это, мать его, абсолютный капец.
Как только люди снаружи узнают, что здесь происходит — зальют весь стадион вакциной от бешенства, по самую крышу.
А потом возьмутся за огнемёты.
И мы ничего не сможем сделать.
Я увидел Гоплита. Он всё ещё походил на гуманоида, но с удлинившимся черепом, равнодушными узкими глазами, с провалом вместо носа и чешуей вместо кожи, он отпихивал от себя особо ретивых нападающих, пробираясь зачем-то к подиуму с микрофонами.
Зачем?.. — я удивился. — Он что, собирается увещевать высокое собрание ВСЛУХ? Пожурит их за плохое поведение и все тут же, не сходя с места, успокоятся и пообещают хорошо себя вести?
А потом я увидел рядом с Гоплитом красный всполох…
Несмотря на тёплую погоду, Маша ни за что не захотела расстаться с своими красными сапожками.
Куртка у неё тоже была красная, с капюшоном и Микки-Маусом на спине.
Девочка была там, на поле.
Гоплит вёл её к микрофонам — расчищал дорогу, оберегал от ударов, своим телом закрывал от рогов, когтей и клыков.
Подсадив Машу на помост, он застыл перед ним, выставив руки. И показалось, ПОКАЗАЛОСЬ, что в руках этих, с узловатыми пальцами, с чёрными мощными когтями, он сжимает тяжелое римское копьё.