— Боишься слухов, которые о тебе может пустить Миссурийский? — остановившись, спросил я и развернул девушку к себе.
— Боялась бы слухов — не составила бы тебе компанию, — твердо произнесла Оксана. — Решение для себя я приняла больше года назад. И я очень рада, что ты тогда успел, милый, — лицо девушки вновь озарилось улыбкой, а сама она чмокнула меня в щеку.
Оксана не стала давать мне и шанса ответить ей, просто потянув меня вслед за собой. И именно это действие заставило всех обратить на нас свое пристальное внимание. Ещё бы, девушка тянет за собой спутника, да на таком мероприятии. Нонсенс!
Шепотки и осуждающие взгляды незнакомых мне людей заставили Оксану сбиться с шага и слегка замедлиться. Ее душа слегка затрепетала, а сама она встревоженно обернулась и посмотрела на меня.
— Я же варвар, дорогая, — одними губами прошептал и, покрепче сжав ладонь своей невесты, кивнул ей на ближайший к нам фуршетный стол.
Это было достаточным для того, чтобы Оксана успокоилась и вернулась к тому, чтобы вести меня за собой, уже не обращая внимания на недовольные мины окружающих.
Остановившись возле стола, мы обновили наши фужеры и принялись выбирать, с какой закуски нам предстоит начать. Честно признаться, глаза разбегались от обилия разнообразных кушаний. Но начать я решил с классической канапешки с красной рыбой, в то время как моя спутница решила выбрать салатик из фруктов.
Вот только наслаждать приятным вкусом закусок нам выдалось совсем недолго.
Вскоре после того, как мы заняли место возле фуршетного стола, поток гостей начал собираться в одном месте. Точкой сбора стала небольшая сцена, незанятая никем из музыкантов. Благо разместилась она не так далеко от нас, поэтому я принял решение, что нам и здесь неплохо, после чего отправил очередную канапешку себе в рот.
Тем временем на сцену поднялся никто иной, как Михаил Романов, и начал вещать. Оказалось, что главной причиной сего мероприятия стал обмен опытом борьбы с иномирными вторженцами. Оксана подтвердила слова императора, сказав, что не заметила представителей других стран, кроме тех, в которых также, как и в Российской империи, идет война с иномирцами. Занятно.
Болтовню Романова я пропустил мимо ушей, потому как его заверения о том, что сейчас важнее всего является единство всего мира против иномирной угрозы, не вызывали во мне ничего, кроме усмешки.
— Пустые слова, — констатировал я под конец речи императора, выбирая очередную закуску, которая должна отправиться вслед за канапе.
— Весьма красноречивое обозначение речи главы своего государства со стороны русского аристократа, не так ли, друг мой? — раздалось рядом с нами на итальянском языке.
Бытие наемника в прошлой жизни прекрасно располагало к изучению новых языков, и итальянский не стал исключением.
Тем не менее показывать своих знаний в области иностранных наречий я не стремился, поэтому сделал вид, что ничего не понял, отпивая шампанское из фужера.
— Ну, все же Российская империи еще весьма молодая держава по сравнению с нашей, — тем временем отстранённо ответил ещё один обладатель итальянского акцента своему визави. — Тем не менее позволить себе так выражаться о словах своего императора может не каждый. Возможно, этот парень — захудалый аристократ, вырвавшийся из глубинки и невесть как попавший на мероприятие такого уровня, — вкрадчиво, со знанием дела, проговорил мужчина.
— Согласен, друг мой, — охотно поддакивал второй итальянец. — Его необразованность и манеры говорят сами за себя. Похоже, он сюда пришел набивать свое брюхо. Спутница его тоже недалеко ушла, хотя внешне весьма симпатична.
Судя по кривой усмешке, скользнувшей по лицу Оксаны, она тоже прекрасно владела итальянским языком, и слова, брошенные одним из представителей Рима, были ей не совсем приятны.
— Может, сменим стол, милый? — с улыбкой спросила Оксана, посчитав, что я совсем не разбирал того, о чем судачат наши соседи. — Здесь больше не осталось ничего вкусного, что меня бы могло заинтересовать.
— Гурман… — бросил один из итальянцев, после чего он и его собеседник негромко засмеялись.
Стерпеть то, как двое иностранцев обсуждали мое отношение к речи Михаила Романова, я мог. Мне глубоко плевать, что обо мне думают другие люди, пока те не выставляют этого на общее обозрение. Ведь сказать что-нибудь подобное мне в лицо, после недавних событий, у большинства тонка кишка.
А вот обсуждать и оскорблять мою невесту, когда мы стоим к ним вплотную — это перебор. Поэтому я, закинув тарталетку, начинкой которой в этот раз оказалась икра, и запив это дело большим глотком шампанского, опустошая фужер, произнес на чистом итальянском: