— Ты узнаешь себя!? — услышал вопрос Ид.
— Нет! Нет! — орал он. — Это не я! Не узнаю! Не узнаю!
Раздался вздох. Свет в комнате погас.
1.1.1.0.0
— Ты мучаешь меня. Мучаешь. Покажись! — кричал Ид.
— Пока не могу.
— Вранье! Палач! Палач! Я узнал тебя! — кричал Ид. — Зачем мучить? Почему не убить? Чего ты хочешь?
— Мира для тебя, — ответил голос.
Ид саркастически заржал.
— Мира для тебя, — спокойно повторил голос.
— Тогда назови себя! — выпалил Ид.
— Ты назови меня, — отозвался голос. — Ты ведь узнал меня. Кто я? Как мое имя? Это ведь так просто.
— Открой дверь! Выпусти меня!
— Выходи.
Человек рванул к двери, она открылась. Ид выскочил за порог и оказался в комнате, которую мгновение назад покинул.
— Ааааа! Шутки шутим? Ладно.
Он снова рванул к двери и постарался, закрыв глаза, пробежать как можно дальше наружу. И эта попытка оказалась безуспешной. После пяти попыток Ид, тяжело дыша, сидел на кровати и прерывисто плакал.
— Где ты? Отзовись?
— Я всегда был здесь. Я здесь.
— А я? Всегда был здесь?
— Столько же, сколько и я. Мы оба — здесь.
— Так ты тоже — пленник? — злобно улыбнулся Ид. — Приятно слышать, однако.
— Да, я — пленник, — согласился голос. — Твой пленник. Отпусти меня, наконец. Назови мое имя.
— О нет! — обрадовался Ид. — Если у меня есть власть над тобой, ты у меня попляшешь. Имени твоего не помню, и вспоминать не собираюсь.
— Я знал это.
1.1.0.0.0
— Ты сейчас, возможно, увидишь меня, и это причинит тебе боль. Приготовься.
— Я вижу тебя во сне каждую ночь. К боли привык.
— Но ты не спишь.
— Но я спал. Прежде.
— Это другое.
— Знаю. И память невыносима.
Ид упал, его затрясло. Подбросило вверх. Тело билось о воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Из каждого фрагмента тела пузырилась, будто мыльная, — клеточная субстанция. Ид мучительно, но верно исторгал из себя подвижный, мутноватый силуэт человека. Обессилев, он упал на пол и заскулил.
— Посмотри на меня, — попросил силуэт человека.
— Нет.
— Но я уже здесь. Посмотри.
— Нет.
— Не бойся.
— Я ненавижу тебя.
— Знаю.
— Я ненавидел тебя.
— Да.
— Я предал тебя.
— Предал.
— И не жалею об этом.
— Почему?
— Потому что ты — гора.
— А ты?
— А я корм подножный. Я — трус.
— А это впервые …, — голос будто задрожал.
— Что впервые?
— Впервые ты решился на правду о себе.
— Не помню, чтобы мы беседовали прежде.
— Ты и не должен помнить.
— Сколько раз мы беседуем так?
— Более трех тысяч. В каждом исходном цикле по пять встреч. Честно говоря, я устал. Но я привязан к тебе, потому что ты меня привязал. И хотя я уже давно далеко, я буду с тобой, пока ты сам не отпустишь.
— Тебя?
— Себя.
— Но ты говорил, что я свободен. Врал?
— Ты свободен поступить верно или неверно. В остальном, ты связан, как, впрочем, и всё, что в принципе способно к жизни.
— Если мы беседуем более трех тысяч раз, то…
— То это пять в пятой степени циклов.
— Долгий разговор, однако.
— Для тебя он каждый раз случается заново, но ты прав. Для меня это, действительно, долгий разговор. И болезненный, потому что бесполезный.
— Я по-прежнему упрям?
— Ты по-прежнему труслив.
1.0.0.0.0
— Почему мне больше не больно?
— Больно, ты просто не осознаешь сейчас. Ты истончаешься от боли.
— Почему я не могу выйти из комнаты?
— Потому что отказываешься вспомнить свое имя … и мое. Потому что боишься смотреть на меня.
— Почему?
— Потому что решимость вернет тебя к самому началу. К камню. А твоя природа боится возврата к камню. И потому по-прежнему жаждет лавирования. Как же можно согласиться начать все сначала, если всё вокруг давно ушло вперед?
Голос вздохнул.
— Ты ничему не учишься. И это опасно.
— Почему?
— Предавать в принципе опасно. Кольца на воде расходятся слишком далеко. Одно предательство убивает целый народ. А ты предавал многократно. Предатель навеки связан с жертвой. И потому я с тобой. Предательство закрывает любой путь, кроме возврата к началу. Берегись потерять шанс.
— Все предают.
— Не все, но многие. Это так.
— И каждый потом сидит в комнате, из которой невозможно выбраться?
— Отсюда можно выбраться. Все зависит от выбора, от решимости.