- Что сделала того не изменить. Просто у вас в семье будет два прецедента.
- Это если он доберется. А если, нет? Один недоделанный прецедент, который может в сердцах запулить в другой мир кого угодно?
- Ну, ты такая, неудачница по жизни, из-за который страдают все вокруг. - Мне пришла на ум прекрасная идея. - Тебе и дар был дан такой, чтобы усилить это чувство. Неудачливость и мстительная злоба, за то, что есть люди, которые видят в тебе это. Черный злобный комок шерсти, который не способен сделать ничего полезного.
Я помнил этот взгляд. Ляля начинала свирепеть. Конечно, нельзя говорить такое человеку, который на самом деле тебе нравится, и который не заслуживает таких слов, но я не знал, как иначе заставить кошку вытолкнуть меня в тот мир, в который она отправила отца.
- Куда ты отправила отца? - Я спросил у нее с интонацией мага из дешевой телевизионной постановки.
Как назло в этот момент, отодвинув шторку, в окне появилось любопытное лицо Вениамина.
- Исчезни! - Крикнули мы ему в один голос с Лялей.
- Ой, а Веня исчез. - Раздался из-за перегородки напуганный голос Петра.
- А-а-а! - Кошка упала на панель и забилась в рыданиях.
Я понял, что старый прием больше не работает так, как надо. Снова исчез человек, который не умеет ходить по мирам.
- С другой стороны, нам есть чем заняться. - Я положил руку на вздрагивающее плечо Ляли. - Не кори себя, не надо. Нам это никак не поможет. Надо успокоиться и подумать, как вернуть отца и этого врача.
- Веня был хорошим парнем, хотя и легкомысленным. - Раздался слабый голос Бориса.
- Был, есть и будет. Мы его вернем. Скоро.
- Вы больше не ссорьтесь. - Попросил Петр.
- Хорошо, не будем. - Ответил я ему в окошко. - Прости Ляля, за то, что я сейчас наговорил. Я вообще так не считаю, просто хотел найти способ отправить меня к твоему отцу.
- Я поняла уже. Меня сейчас злить не надо, слишком много побочных эффектов получается. - Она попыталась усмехнуться, но получилось не очень. Что делать, Жорж?
- Есть у меня одна идея, правда, я пока не пробовал, как она работает.
- Что за идея? - Глаза Ляли загорелись надеждой.
- Я хочу попробовать ходить по мирам не по тому, как я себе их представляю, а по конкретному человеку. То есть, я хочу представить твоего отца, как я его помню, и попробовать найти его, так же, как я представляю себе мир.
- Давай, давай попробуем, Жорж. - Ляля схватила меня ладонями под скулы и поцеловала в нос.
- А почему в нос-то? - Спросил я.
- А потому что, в губы еще не заслужил.
Из-за перегородки раздался короткий гогот.
- Сейчас кто-то у нас отправится за другом. - Пригрозила Ляля.
Я показал Ляле жестами, чтобы она не пугала больше моих спутников. Им и так за последние часы досталось очень много.
- Ладно. - Я закрыл глаза. - Твоего папу я запомнил хорошо, попробую представить его.
Мотор машины мягко затарахтел после поворота ключа. Я включил передачу и мягко отпустил сцепление, чтобы машина мягко тронулась вперед. Движение, как я заметил, каким-то образом способствовало тому, чтобы миры менялись быстрее. Мне представился отец Ляли таким, каким я увидел его впервые, сидящим в кресле в окружении семьи. Коренастый, по-кошачьи надменный.
Мое сознание получило миллионы схожих образов, миллионы отцекотов в окружении семьи. Нет, такой образ нам не подходил. Надо было вспомнить черту, кардинально отличающую нужного кота от остальных. Я знал его таким, каким он не знал сам себя. Тот случай, когда мы пьяные гоняли радиоуправляемые машинки, открыл его всем с неизвестной доселе стороны. Надо было использовать эту часть его образа.
Я снизил вероятность до нескольких сотен угрюмых котиков, имеющих глубоко в душе слабость к радиоуправляемым машинкам, похожих на отца Ляли. Нужно было еще что-то, что могло отделить его от общей массы. Ляля будто услышала мои мысли:
- Жорж, если тебе это поможет, то у него на правой ноге средний палец был сломан, сросся неправильно и теперь торчит вбок
- Угу. - Сквозь зубы произнес я.
Отлично. Результат сократился до нескольких десятков кривопальцих котов. Возможно, перелом именно этого пальца был физиологической особенностью разумного кошачьего вида. В сравнении с обычным человеком, кошки не утратили дикой прыткости и запросто могли повредить себя, предаваясь первобытным инстинктам.