Выбрать главу

Малайцы, медного цвета, маленькие, мстительные, хитрые, всегда забывают благодеяние и вечно помнят обиду, как цыгане; они продают такие вещи, о которых у них спрашивают только вполголоса. Мозамбикцы, кроткие, добрые и глупые, их уважают лишь за их физическую силу. Мальгаши, хитрые, изворотливые, с оливковым цветом лица, с широким носом и тонкими губами, отличаются от негров-сенегальцев красноватым оттенком кожи. Намакейцы, высокие, стройные, ловкие и гордые, с детства приученные к охоте на тигров и слонов, изумляются, что их перевезли на землю, где нет чудовищ, с которыми надо бороться. Наконец, среди всех этих народностей - английский офицер из островного гарнизона или служащий в порту; офицер в красном жилете с круглым вырезом, с кивером в форме фуражки и в белых штанах; английский офицер, который с высоты своего величия смотрит на креолов и мулатов, на хозяев и рабов, на колонистов и туземцев, говорит только о Лондоне, хвалит только Англию и уважает лишь самого себя.

За нами Большой порт, бывший Имперский порт, когда-то построенный голландцами, но покинутый ими, потому что ветер там всегда дует с моря к острову, и тот же бриг, который гонит корабли в этот порт, мешает им из него выйти. Поэтому порт развалился и превратился в поселок, где дома понемногу поднимаются из развалин, теперь это маленькая бухта, где шхуна ищет укрытия от абордажа пиратов, вокруг нее горы, покрытые лесами, где раб спасается от тирании хозяина. Потом.., переведя взгляд поближе, мы различим почти у нас под ногами, на внешней стороне гор, окружающих порт, Моку, благоухающую алоэ, гранатами, смородиной. Местность Мока - такая свежая, что она, кажется, вечером снимает сокровища своего убора, чтобы на заре вновь украситься ими; Мока, которая наряжается каждое утро так же, как другие наряжаются к празднику; Мока - сад острова, названный нами садом мира.

Займем Наше прежнее положение, повернемся лицом к Мадагаскару и посмотрим налево: у наших ног, по ту сторону опорного пункта, расстилаются равнины Уильямса, они начинаются за Мокой, самой прелестной частью острова, заканчиваются у равнины Сен-Пьер горой Кордегардии, по форме похожей на спину лошади; потом за горой и за большими лесами расположен район Саванн; здесь протекают реки, получившие нежные названия: речка Лимонных деревьев, Купальня негритянок, Аркадия, со своим портом, так хорошо защищенным крутыми берегами, что туда не может проникнуть никакой враг; вокруг него пастбища, соперничающие с равнинами Сен-Пьер, там такая девственная почва, какая встречается только в безлюдной Америке; наконец, в глубине лесов - большой пруд, где водятся такие гигантские мурены, что их уже нельзя назвать ужами, - это змеи; случалось, что они затаскивали к себе преследуемых охотниками оленей и пожирали их, а также беглых негров, рискнувших выкупаться в пруду.

Посмотрим направо. Вот район Крепости, над которым возвышается пик Открытия; над вершиной его парят мачты кораблей, которые отсюда кажутся тонкими и гибкими.., как ветви ивы. Вот мыс Несчастный, вот бухта Могил, вот церковь Памплемуссов. В этом районе находились по соседству друг с другом хижины мадам де ла Тур и Маргариты <Персонажи романа Бернардена де Сен-Пьера "Поль и Виржиния" (1867).>; о мыс Несчастный разбился "Сен-Жеран" <Парусное судно, потерпевшее кораблекрушение в 1744 г. Из 186 пассажиров в живых осталось лишь несколько человек.>; у бухты Могил нашли тело девушки, сжимавшей в руке чей-то портрет; в церкви Памплемуссов два месяца спустя рядом с этой девушкой похоронили юношу такого же возраста. Вы уже угадали имена этих двух возлюбленных, покоящихся в одной могиле, под одним камнем. Это Поль и Виржиния, два Алкиона тропиков; море, со стоном разбиваясь о прибрежные скалы, кажется, беспрестанно оплакивает их, как тигрица, вечно оплакивающая своих тигрят, которых сама же и растерзала в приступе ярости или ревности.

Теперь вы пройдете по острову от Декорн на юго-западе, или от Маэбура до Малого Малабара, проследуете вдоль берега или направитесь вглубь, спуститесь по течению рек или подниметесь в горы, и воспламенит ли равнину своими огненными лучами сверкающий диск солнца или посеребрит холмы лунный серп своим печальным светом, если у вас ноги устали, голова отяжелела, глаза закрываются, если, опьяненный благоуханием китайских роз, испанского жасмина, вы чувствуете, как ваши ощущения в истоме тают, вы сможете, о мой спутник, без страха погрузиться в сокровенное и глубокое блаженство индийского сна. Ложитесь же в густую траву, спите спокойно и проснитесь без страха, потому что легкий шум, который, приближаясь, колышет листву, устремленные на вас черные сверкающие глаза - это не шорох ямайской змеи, это не глаза бенгальского тигра, спите спокойно и просыпайтесь безмятежно. Никогда на острове эхо не повторяло резкого шипения змеи или ночного рева хищного зверя. Нет, это молодая негритянка раздвигает стебли бамбука, чтобы показать свою красивую головку и с любопытством посмотреть на вновь прибывшего европейца. Подайте ей знак, даже не изменив позы, она сорвет для вас сочный банан, душистый плод манго или стручок тамаринда, скажите ей хоть одно слово, и она ответит вам ласкающим голосом: "Позвольте мне сделать то, что вам будет приятно". Она обрадуется, если за ее услугу заплатят приветливым взглядом, тогда она предложит проводить вас в жилище своего хозяина. Следуйте за ней, куда бы она ни повела, и когда вы увидите красивый дом, окруженный цветами, к которому ведет обсаженная деревьями аллея, это будет значить, что вы пришли: это жилище плантатора, тирана или патриарха, доброго или злого; но, будь он тем или другим, это вас не касается и не имеет для вас значения. Входите смело, садитесь за семейный стол, скажите: "Я ваш гость", и тогда перед вами поставят самую красивую китайскую тарелку с прекрасной гроздью бананов и хрустальный в серебре бокал, наполненный лучшим пенистым пивом острова; вы будете охотиться, сколько захотите, с ружьем хозяина в его саваннах, вы будете ловить рыбу в речке его сетями, и каждый раз, когда вы придете к нему сами или пошлете своего друга, будет заколот жирный теленок, потому что появление гостя - это праздник, такое же счастье, как некогда было возвращение блудного сына.

Вот потому-то англичане, вечные завистники Франции, издавна устремили взгляд на ее любимую дочь, беспрестанно присматривались к ней, пытаясь то соблазнить ее золотом, то напугать угрозами, но на все эти предложения прекрасная креолка отвечала презрением, так что скоро стало очевидно, что влюбленным англичанам не удастся соблазнить ее, и они решили завладеть ею силой. Пришлось не спускать с нее глаз, охраняя ее, как испанскую монахиню. Некоторое время они пытались захватить ее, но это были недостаточно серьезные, а следовательно, безрезультатные попытки. Наконец, Англия, не в силах больше сдерживаться, бросилась на остров, очертя голову, и когда однажды утром на Иль-де-Франс узнали, что его брат, остров Бурбон, уже захвачен, его обитатели попросили своих защитников лучше охранять их, чем это делалось в прошлом, и те начали всерьез точить ножи и раскалять ядра, потому что врага ждали с минуты на минуту.

23 августа 1810 года по всему острову загремела грозная канонада, возвестившая о прибытии врага.

Глава II

ЛЬВЫ И ЛЕОПАРДЫ

Было около пяти часов вечера в один из нечастых в нашей Европе чудесных летних дней. Половина обитателей Иль-де-Франс расположилась полукругом на холмах, возвышающихся над Большой гаванью, и, затаив дыхание, созерцала битву, разыгравшуюся внизу, как когда-то римляне с высоты ступеней Колизея смотрели на бой гладиаторов или на гибель мучеников. Только на этот раз ареной служила широкая бухта, окруженная подводными скалами, где сошлись противники.

Лишенные возможности маневрировать, они без помех терзали друг друга. И здесь не было весталок, которые, поднимая палец, требовали бы пощады побежденным; все хорошо понимали, что бой идет смертельный, до полного уничтожения.