Так велик был ужас, внушаемый Санд этими супругами, что она считала их способными на преступление. Она умоляла Мориса не обедать у своей сестры.
Жорж Санд — Морису, 2 января 1851 года: Мне очень не нравится, что ты у них обедаешь… Клезенже сумасшедший, Соланж бессердечна. Они оба беспринципны, безнравственны, так что в какой-то момент они могут быть способны на все… Для них выгодно, чтобы тебя не было на свете, а выгода для них важнее всего. Соланж всегда бешено ревновала к тебе. Они тебя добиваются. Клезенже ходит за тобой по пятам… Будь крайне осторожен у них, и еще раз говорю, не ешь и не пей… Сожги мое письмо, но помни о нем. Преступление не всегда таково, как о нем думают. Это не принятое заранее решение, но роковое стремление, которое медленно созревает у злодеев. Это акт бреда, и чаще всего порыв безумия…
Она признавалась, что не испытывает к дочери никакой привязанности: «Для меня она брусок холодного железа, существо незнакомое, непонятное…» Самой Соланж Санд писала тогда: «У тебя какая-то невероятная жизнь, моя дорогая толстушка, прямо фантастическая, и чем дальше, тем меньше я в ней понимаю…» Фантастическая? Да, Соланж действовала очень странно. На некоторое время она отправилась к отцу в Гильери, и бедный Казимир, не очень уверенный в том, что заслужил честь этого отцовства, взвалил бремя на свои плечи, что не помешало Соланж жаловаться на него. Клезенже изменил ей, Соланж захотела отомстить ему, и, так как она отличалась оригинальной красотой, была блестяще остроумна и эффектна, она легко нашла поклонников. В 1852 году она оставила Клезенже, который «обращался с ней как с натурщицей». Впоследствии из монастыря, в котором она нашла себе временное убежище, она продолжала жаловаться.
Соланж Клезенже — Жорж Санд, 23 апреля 1852 года: Неужели так и пройдут лучшие годы моей жизни? Без родных, без друзей, без ребенка, наконец, даже без собаки, которая бы помогла заполнить пустоту?.. Одиночество среди движения и шума, а рядом развлекаются люди, скачут лошади, поют женщины, играют на солнце дети, рядом существа, любящие друг друга, счастливые! Такое одиночество не скука, это безнадежность. И еще удивляются, что бедные девушки, неразвитые и необразованные, дают себя увлечь удовольствиям и пороку! А разве женщины со здравым смыслом и с сердцем всегда умеют уберечься от этого?..
Жорж Санд — Соланж Клезенже, 25 апреля 1852 года: Я много прожила, много работала, одна, в четырех грязных стенах, в лучшие годы моей молодости, как ты говоришь, и не жалею, что я это узнала, что я пошла на это. Одиночество, на которое ты жалуешься, — другое дело… Это следствие твоего поведения. Возможно, что твой муж не заслужил такой неприязни и такого бурного разрыва. Думаю, что можно было расстаться иначе, с большим достоинством, терпением и благоразумием. Дело сделано, его не поправишь… Но я нахожу, что у тебя нет оснований жаловаться на последствия твоего решения: ты его приняла самостоятельно, забыв о родных, друзьях и ребенке, отсутствие которых ты чувствуешь сегодня. Из-за ребенка ты должна была потерпеть; друзья этого хотели; а родные, ведь ты говоришь обо мне, настоятельно просили, чтобы ты выбрала лучший момент и чтобы мотивы были бы более доказательными… Я не вижу, чтобы друзья, которыми ты себя окружила в свете, по доброй воле отойдя от меня, остались более верными тебе, чем те, которые к тебе перешли от меня… Нет ни одного из моих старых друзей, который не был бы готов простить тебе твои заблуждения по отношению ко мне и принять тебя, как раньше… Количество их, правда, невелико, это люди небольшого веса и невысокого полета. Это не моя вина. Я не родилась принцессой, как ты, и устанавливала отношения, следуя моим простым вкусам… Итак, самое большое несчастье твоего положения, что ты моя дочь, но в этом я ничего не могу изменить.