Сент-Бёв, арбитр в этой последней битве, вмешался, чтобы покончить дело. Она отказалась:
Санд — Мюссе: Моя гордость уже сломлена, а моя любовь — это только жалость. Я говорю тебе: «Нам надо выздороветь. Сент-Бёв прав». Твое поведение немыслимо, достойно жалости. Мой бог, на какую жизнь я оставляю тебя? Пьянство, вино, проститутки и опять и всегда! Но раз я не в силах больше предохранять тебя от всего этого, стоит ли продолжать: ведь для меня это позор, а для тебя пытка…
И так как Альфред упорно продолжал приходить к ней, она сбежала в Ноан. Последние сцены этого романа снова вызывают в памяти комическую музу, так как из них явствует, что даже в волнении страстей Жорж сохранила присутствие духа и организаторские способности. Буржуазка из Ла Шатра и владелица поместья в Ноане в трудные минуты жизни брали под защиту романтическую героиню.
Жорж Санд — Букуарану, 6 марта 1835 года: Мой друг, помогите мне уехать сегодня. Сходите в почтовую контору в полдень и закажите мне одно место. Затем приходите ко мне. Я вам скажу, что нужно делать.
Однако может статься, что я не смогу вам это сказать, так как мне будет очень трудно усыпить беспокойство Альфреда, потому я вам сейчас объясню все в двух словах. Вы придете ко мне в пять часов с озабоченным видом, скажете, что вы очень торопитесь, что моя мать только что приехала, и очень утомлена, и серьезно больна; что ее служанки нет дома и я ей нужна сейчас же; что поэтому я должна ехать к ней немедля. Я надену шляпу, скажу, что я скоро вернусь, и вы меня посадите в коляску.
Приходите за моим спальным мешком днем. Вам будет легко унести его, чтобы этого не заметили, и вы отнесете его в контору. Отдайте починить мою дорожную подушку, которую я вам посылаю. Застежка потеряна… Прощайте, приходите как только сможете. Но если Альфред будет дома, то не подавайте виду, что вы хотите мне что-то сказать. Я приду в кухню, чтобы с вами поговорить..
Альфред де Мюссе — Букуарану, 9 марта 1835 года: Сударь, я только что заходил на квартиру госпожи Санд; мне сообщили, что она в Ноане. Будьте любезны, скажите, правда ли это. Поскольку вы видели госпожу Санд сегодня утром, очевидно, вам известно, каковы были ее планы, и, так как она должна была уехать только завтра, будьте добры сказать мне, считаете ли вы, что она по каким-то причинам не пожелала видеть меня перед своим отъездом…
Жорж Санд — Букуарану, Ноан, 9 марта 1835 года: Мой друг, я приехала в Шатору в три часа пополудни; чувствую себя хорошо и нисколько не устала. Вчера я видела всех наших друзей из Ла Шатра. Роллина приехал со мной из Шатору. Я обедала имеете с ним у четы Дютей. Я принимаюсь за работу для Бюлоза.
Я чувствую себя очень спокойно. Я сделала то, что должна была сделать. Единственная вещь, которая меня мучит, — это здоровье Альфреда. Напишите мне о нем и расскажите мне, ничего не меняя и не смягчая, как он встретил известие о моем отъезде: был ли безразличен, или сердился, или проявил горе? Мне важно знать правду, хотя ничто не может изменить моего решении.
Напишите мне о моих детях. Кашляет ли еще Морис? Был ли он здоров в воскресенье вечером? У Соланж тоже был кашель…
В первую же ночь она принялась писать роман для Бюлоза и исписала двадцать положенных листков своим крупным спокойным почерком.
Глава пятая
Сельские песни после грозы
Гром больше не гремит; гроза кончается; из ее последних раскатов возникает сельская песнь. Но это бурное увлечение закончилось поражением. Лелия еще раз поверила в возможность бросить миру вызов, заставить всех считаться с ее независимой жизнью, посвященной любви и свободе. Однако любовь и свобода оказались несовместимыми. Все друзья, даже самые верные, даже ее руководитель Сент-Бёв, про себя осуждали ее, а ей советовали более благоразумные увлечения. Лекарство Сент-Бёва, как он признавался сам, было «скучным и жалким». Он стоял за несовершенную любовь.
Нет, больше у нее уже не было надежд ни на длительную и нежную любовь, ни на слепую и неистовую. Она понимала, что любовь — это прекрасная и священная вещь, а она обошлась с ней плохо, да и с ней самой плохо обошлись в любви. Она считала себя слишком старой, чтобы внушить кому-нибудь чувство еще раз. У нее больше не было ни веры, ни надежды, ни желания. Она не отреклась от бога своей юности, но она недостаточно поклонялась ему, и он поразил ее. «Кавалькады» кончены, больше она не вставит ногу в стремя.