– И Офелию взял на работу Николай Тихонович?
– Конечно. Я не совсем понимаю смысла ваших вопросов.
– Секретарь могла приревновать его к молодой супруге?
– Нет. Не думаю. Мой брат при всем своем демократизме очень умело держал дистанцию между собой и остальными людьми. Он никогда в жизни не стал бы встречаться со своим секретарем. Это просто невозможно. До такой низости он бы никогда не опустился. Он слишком уважал себя. Не забывайте, что Николай был директором института и членом-корреспондентом Академии наук. Между прочим, на предстоящих выборах в Академию он являлся самым реальным кандидатом в академики и почти наверняка прошел бы, если бы не случилось это несчастье.
– Там были и другие претенденты? Я имею в виду, в самом институте?
– Думаете, его убили из-за выборов в академики? – саркастически спросила Раиса Тихоновна.
– Нет, не думаю. Просто хочу знать, имелись ли конкуренты в самом институте?
– Вряд ли. Он был единственный членом-корреспондентом в их институте. Вы беретесь мне помочь?
Дронго взглянул на Вейдеманиса, словно спрашивая его совета. Тот молчал, предоставив право выбора своему другу и напарнику.
– Вы можете не беспокоиться, – прервала затянувшееся молчание Раиса Тихоновна, – если дело касается оплаты гонорара за вашу работу…
– Меня этот вопрос беспокоит меньше всего, – ответил Дронго, – дело в том, что вы должны себе ясно представлять наши будущие отношения. Я не гарантирую никаких результатов своих поисков. Возможно, ваш брат действительно умер от обширного инфаркта. Возможно, его молодая супруга не имеет никакого отношения к смерти Николая Тихоновича. И наконец, возможно, что вы правы, и его смерть была не естественной. Но и в этом случае вполне вероятно, что я могу потерпеть фиаско и не доказать вину конкретного лица, решившего совершить преступление. Вы меня понимаете? Я бы хотел, чтобы в этом вопросе у вас не было никаких иллюзий.
– Понимаю. Вы не даете гарантий. Я с этим согласна. Но я должна хотя бы знать причины смерти моего брата.
Дронго снова взглянул на Вейдеманиса. И тот снова промолчал, чувствуя на себе этот взгляд.
– Хорошо, – согласился Дронго, – я постараюсь хотя бы попытаться узнать, от чего именно умер ваш брат. Если это вас устраивает. А уже потом мы начнем поиски возможных преступников, если они, конечно, появятся.
– Спасибо. Это все, что мне нужно. Что касается гонорара…
– Это вы обсудите завтра с господином Кружковым, – перебил женщину Дронго. – Это не самое важное в наших отношениях.
– Да, конечно, конечно. Я все понимаю. Извините.
Она поднялась. Мужчины поднялись одновременно.
– Вот моя визитная карточка, – протянула свою карточку Раиса Тихоновна, – можете звонить в любое время. Там указан и мой мобильный телефон.
– Спасибо, – Дронго проводил ее до двери. Пожал руку на прощание. Когда она ушла, вернулся в гостиную.
– Идем на кухню, – предложил Вейдеманис, – я заварю свежий чай.
На кухне было тепло и уютно.
– Что ты думаешь об этом? – спросил Эдгар.
– Пока не знаю. Но согласись, что все странно. При такой хорошей наследственности – ведь его родители умерли, когда им было за восемьдесят, – он внезапно умирает. А еще он спортсмен и альпинист. Ты ведь прекрасно знаешь, что я люблю читать исторические энциклопедии. И я обратил внимание на невероятную закономерность. Члены одной семьи – дед, отец и сын или родные братья, как правило, умирают примерно в одном и том же возрасте. Фантастическая предопределенность и закономерность. Например, отец Ленина – Илья Николаевич Ульянов – умер в пятьдесят пять лет, а его сын – в пятьдесят четыре. Хотя его мать жила больше восьмидесяти, а некоторые дети дожили до семидесяти. Обмануть судьбу практически невозможно, если ее, конечно, не сломать или насильственно изменить. Иногда начинаешь верить в некий рок, предопределенность, записанную еще до твоего рождения. Поэтому я подумал, что нужно хотя бы проверить – почему он умер. Это во-первых. Во-вторых, мне интересны отношения в этом институте, когда первый и второй муж работали вместе, причем первый в подчинении у второго, и это их не особенно смущало. Ты знаешь много таких случаев?
– Только поэтому?
– Ну и, наконец, интуиция. Не знаю почему, но мне кажется, что я должен проверить это дело, чтобы убедиться в естественной смерти Николая Тихоновича Долгоносова.
– Ты думаешь, что эксперты смогут что-то установить по кучке оставшегося от него пепла? Это практически невозможно.
– Не думаю. Но я постараюсь убедить нового директора пустить меня в кабинет умершего. Нужно попросить, чтобы Раиса Тихоновна позвонила Офелии и предупредила о нашем визите. Конечно, нужно осмотреть кабинет погибшего. Не говоря уже о том, что нужно попытаться исследовать одежду умершего. Если ее еще не выбросили или не отдали в чистку.