Она невысокая, её маленькие пальцы что-то указывают на голограмме. Золотые волосы собраны в пучок, что придаёт ей строгости. Её звенящий голос заполняет комнату и меня. Она не улыбается, а мне улыбалась, лишь мне одному улыбалась.
После признания матери, я почему-то даже не был расстроен, скорее наоборот. Мне стало намного легче. Моя тревожность почти исчезла. Теперь я лишь не понимаю, почему так долго не замечал очевидного. Только смерть отца (я все равно считаю его отцом) всколыхнула во мне прежние привязанности.
– Что же вы здесь делаете?
Я и не заметил, как закончилось их занятие. Придётся что-нибудь придумать
– Я к вам.
– Как неожиданно, - язвит она.
Я беру её за локоть и веду обратно в читальный зал. Учение уже ушли, но я выжидаю несколько минут.
– Я бы хотел с вами прогуляться вечером, как тогда, - смутившись, добавляю: - если вы, конечно, хотите и имеете возможно составить мне компанию.
– Хочу, - она больше не улыбается. – Можно даже сегодня вечером.
– Тогда встречаемся, как в прошлый раз.
Мы глупцы, это дико глупо и бессмысленно. Мы ведь дали обет никогда не предаваться плотской любви. И сами же себя направляем по скользкой дорожке, но все в этом мире не имеет смысла без неё. Хотя к чему мы придём, измучив себя запретное любовью? Однако мне трудно противиться своему желанию. Я все ещё в таю в облаках, правда, теперь эти тучи превратились в лёгкие летние облачка. Это не тяжёлые мысли, что на меня давили. Я думаю только о ней. Она слишком другая: мы ведь здесь все скучные, но не она, полная энергии и жизни.
Я жду вечера с нетерпением, точно школьник. Я ведь никогда не влюблялся до этих пор и весьма этому рад, ведь мне не приходилось сражаться с муками долга. Однако теперь я и счастлив, и в то же время раздавлен.
– Вы долго меня ждёте? – спрашиваю я, когда выхожу из церкви.
– Вовсе нет. Я ведь знаю, что вы проводите службу.
Я беру её под локоть, что, вроде бы, не противоречит правилам, хотя мне все равно не по себе. Я веду её на набережную, мы гуляем при фонарей, которые отбрасывает танцующие радужные блики на её лице.
– Вы слышали про террористов, что напали уже на две церкви?
– Конечно, слышал – жутко. Много людей они уже убили.
– Мне страшно.
– Вряд ли, они доберутся до нашей церкви. Их не пропустят даже в купол города, - я уже успокаиваю не только её.
– Я не за себя боюсь. Мне страшно от того, что в наши времена до сих пор происходят такие страшные вещи. Разве в праве кто-то решать, кому жить, а кому умирать, кроме БОГА?
– Конечно, нет. Однако мы судим преступников.
– В комиссии есть всегда жрецы, - парирует она, - а мы глас БОГА.
– Вот вы хоть раз слышали в себе голос БОГА? Его желания или мысли?
Она смущается и качает отрицательно головой. Я немного расстроен поворотом беседы, хотя на её лице нет и следа грусти, даже скорее наоборот. Купол города озаряется яркими красками – двенадцать часов. Я замечаю, как она ахает от изумления. Небо разливается и выходит, словно из берегов. Белый сменяется на розовый, затем на красный, пока не доходит до чёрного. Каждый переход сопровождается волной пены, словно ты бросил камень в бурную реку. Наконец, вновь загораются искусственные звезды.
– Вот как у вас отображается полночь! Очень красиво!
– Мы достаточно религиозный город, потому наше ознаменование напоминает цвета рангов жрецов.
– Я заметила это, - она вдруг говорит. - Я ведь ничего о вас не знаю. Только то, что мне сказали в управлении.
– То же самое могу сказать и я.
– Вот вы часто влюбляетесь?
– Нет, ни разу, по правде говоря.
– Как же так?
– Я даже этому рад. У меня нет желания уйти от БОГА ради женщины.
– А я вот влюбчивая, однако же никогда не хотела оставить БОГА и церковь.
– Бедная, это ведь так тяжело.
– Хорошо, если человек к тебе равнодушен. Так легче.
– Не уж-то вы всегда влюблялись безответно?
– Именно так обстоят дела. Возможно, в этот раз мне повезёт больше.
Она пристально, но весело смотрит прямо мне в глаза. Я замираю, не знаю, что сказать в ответ на это почти что признание. Ведь мы оба пошли не по той дорожке и оба понимаем это. Вместо слов я беру её руки и сжимаю в надежде что время остановится. И мы так и будем здесь стоять вдвоём.
– Расскажите мне, почему в действительности захотели стать жрецом, - просит она.