В тот момент, когда их застал Кирилл, северянин с тяжелым рыком заломил юноше руки и… принц тихо выдохнул, когда услышал надрывный, полный ужаса и унижения крик раба и наконец, пришел в себя.
– Господин мой, – на его плечо легла теплая рука Сухмета. – Это зрелище не для твоих глаз.
Мальчик дернул плечом, вырываясь, и шагнул вперед.
– Прекрати!
Властные интонации его голоса, человека привыкшего, что его приказам подчиняются, заставили северянина резко остановиться и недоуменно уставиться на непрошенных гостей.
– Восточник, – наконец проговорил он. – Уведи маленького Воина. Если только он не собирается присоединиться к обучению этого строптивого раба.
Юноша под ним тихо стонал сквозь стиснутые зубы. Слезы беззвучно капали с его лица.
– Я никуда не уйду, – холодно отозвался Кирилл. – И если ты не хочешь, что бы мы тут и сейчас нарушили закон о неприкосновенности Воинов – ты прекратишь, и продашь этого раба мне.
Воин внимательно вгляделся в глаза мальчика стоящего перед ним. Синие пламя ярости и такой тоскливой ненависти водоворотами кружило на дне этих колодцев, что он невольно вздрогнул. Словно перед ним стоял и вовсе не мальчишка, а какое-то совершенно иное создание. Северянину внезапно вспомнились слова их оракула, который предупреждал, что желания неба должны быть выполнены, если он не хочет, что бы кара настигла его позже… И сейчас он видел бушующее небо в глазах стоящего перед ним маленького Воина Мирейи.
– Забирай так, маленький Воин, – принял он решение, отпуская строптивого раба. – Он твой.
Мальчик медленно кивнул и шторм в его зрачках поутих. Он развернулся и зашагал прочь из комнаты, несмотря следуют ли за ним Сухмет и его новое приобретение.
Лишь войдя в свою комнату, он оглянулся. Восточный воин поддерживал все еще обнаженного юношу, который смотрел исподлобья.
– Зачем ты это сделал? – хриплый сорванный голос.
Сухмет осуждающе покосился на свою ношу, но промолчал.
Кирилл сел на кровать и устало поднял на них глаза:
– Считай, что я выплачиваю старый долг.
– Я опозорен, – юноша высвободился из рук Сухмета и опустился на пол, обнимая худые колени руками.
Кирилл устало потер виски руками:
– Сколько тебе лет?
– Восемнадцать, – глухой ответ.
– Моему брату, – помолчав, начал говорить принц, – было четырнадцать, когда его изнасиловали. Но он не сломался и не говорил, что был опозорен. Он отомстил своему обидчику и стал одним из самых могущественных людей, которых я только знаю. И если ты собираешься поступить по-иному, то тогда тебе лучше вернуться к своему хозяину прямо сейчас. Потом тебе будет нравится твое положение, и ты начнешь получать удовольствие, втихую ненавидеть своих хозяев за это.
– Что ты понимаешь?! – поднял голову пленник, и глаза его полыхают.
– Помолчи, – поморщился Кирилл. – Мой брат трижды вытаскивал меня из-под того, кто был моим отцом. Но на четвертый его не было рядом, а у меня не достало сил и хитрости защитить себя. Мне тогда было девять лет. Поверь, тебе повезло намного больше, чем мне или моему брату. Ты еще что-то хочешь сказать?
Увидев потрясенное лицо пленника, мальчик только качнул головой:
– Сухмет, – он взглянул на восточника, который стоял изваянием, боясь пошевелиться. Если бы он только знал, он бы ни за что не допустил, чтобы господин смог все это увидеть. Ни за что. – Одень его. Сними ошейник. Он свободный человек. И устрой куда-нибудь. Если захочет – останется, нет – собери ему все необходимое в дорогу. А теперь выметайтесь оба из моей спальни, я дико устал и хочу спать.
– Да, мой господин, – медленно кланяется Сухмет и подхватывает теперь уже бывшего раба. – Идем…
Кирилл упал в подушки, как только за ними закрылась дверь, и беззвучно заплакал.
Глава двадцать девятая. Прибытие
Сиган задумчиво крутил кружку с пенистым пивом. Его взгляд выглядел затуманенным, в таверне все притихли, потому что когда у Сигана Убийцы такое лицо, то будет история. Точнее будет – История. В моем капитане пропадал настоящий дар сказителя. Если бы не его происхождение и последующие из этого обстоятельства события, когда он стал пиратом, а затем и мое появление вкупе с богиней, которой он отдал свою верность и душу…
Наверное, в каждом жреце Лейлы пропадал еще какой-нибудь талант, потому что не зря же Кэртис так удивлялся и печалился тому, что я не стал бардом в свое время. Так и с Сиганом. Он воистину был Сказителем…
– Его имя было Рэдис Кровавый. И многие полагали, что был он больным садистом и убийцей, – тихо заговорил капитан, и в таверне наступила почти мертвая Тишин. О Рэдисе Кровавом слышали слишком многие, и легенды эти были одна кровавее другой. – Славился сей славный пират тем, что убивал своих пленных, живьем разрезая на куски, которые затем высылал строптивым родственникам, отказавшимся платить выкуп. Не щадил ни детей, ни женщин. А особо красивых отдавал на потеху сиренам… Говаривали, что владел он колдовством, ибо был неуловим, однако мало кто помнит, кем он был до этого.
Наверное, в этот момент притихли даже мухи на потолке, потому что о прошлом Рэдиса Кровавого не знал вообще никто. Откуда Сиган узнал, я мог только догадываться. Однако, если он упомянул сирен, то возможна одна из них рассказала ему историю…
– Он был хорошим человеком, отличным моряком и верным своей стране солдатом, капитаном своего корабля. Его тогда звали Рэдис Золотой Барс, но позже никто не вспоминал это красивое прозвище. Верность своему Правителю и сыграла с ним злую шутку. Однажды этот благородный человек, которого любили и уважали его подчиненные и соседи, полюбил – и любовь эта была взаимной. Она была Певицей. И многие очень многие завистливыми взглядами с тех пор провожали спину благородного капитана. Сам Правитель благословил их свадьбу, когда одарил капитана свадебным подарком в виде ожерелья для прекрасной шейки его жены.
Потом у этих двоих родилась дочь и не было более счастливого человека на всем Эмире… Но в их стране поклонялись не Доэру Солнечному а самому солнцу, варварский культ был, сейчас о нем почти и не помнят, а тогда…
Сиган отпил из своей кружки, и горестно покачал головой.
– Приказ Правителя громом среди ясного неба прозвучал для всех жителей той несчастной страны. Сотня девочек должна была быть принесена в жертву Солнцу, заживо сожженные на главной площади перед храмом Солнца. И по жребию судьба эта была уготована дочери Рэдиса Золотого Барса. И он дрался с теми, кто пришел за его дочерью, а рядом насмерть стояла его жена, и за их спинами стояла его команда, которая без колебаний пришла на помощь своему капитану, прослышав о беде…
Тихий одобрительный выдох пронеся по таверне.
– Но воины Правителя все же положили большую часть его матросов, а дочь и жену забрали с собой, когда он упал истекающий кровью на пороге своего дома. В полдень заполыхал жертвенный костер. Капитан все-таки смог прийти, раненный, окровавленный, страшный, он смотрел пустыми глазами, как корчатся сотня детских тел в жадных языках пламени, он видел как с криком вырвалась из рядов, окружающей её стражи, его Певица и бросилась в огонь, интуитивно находя свою дочь, обнимая её и сгорая вместе с ней. А в руках капитан сжимал окровавленное ожерелье, подаренное на свадьбу его Правителем. Жертвенных детей нельзя было хоронить, да и мало кто мог разобрать, чьи кости и прах смешались в тот день на костре.
Я оглядывался и видел многие суровые, закаленные, обветренные лица, кривящиеся в попытке удержать возгласы гнева, ужаса, горя.
– Утром капитан Рэдис, которого когда-то называли Золотым Барсом, собрал остатки своей команды и исчез из родного города. Его никто не видел более трех лет, а потом на морских просторах появился прекрасный, но мрачный корабль с кровавыми парусами и на его темном борту горели, словно языки пламени яркие буквы названия корабля "Певица". Нос корабля венчало изваяние прекрасной женщины с ребенком на руках, а на её шее сверкало настоящее богатое ожерелье. Позже завидев этот корабль на горизонте, наиболее благоразумные пытались скрыться, как можно быстрее. Потому что молва называла корабль "Кровавая певица", как и её капитана, назвали Рэдисом Кровавым.