Мария. Сжалься, дедушка…
Старик. Мы-то жалеем их, дитя мое, — нас не жалеют.
Мария. Скажи им завтра, дедушка, скажи, когда будет светло… они не так опечалятся…
Старик. Ты, может быть, права, дитя мое… Лучше бы не говорить им ночью. Свет так отраден печальным… Но что бы они сказали нам завтра? Несчастье делает ревнивым; и те, кого оно постигло, хотят знать о нем раньше чужих. Они не терпят, чтобы их несчастье оставалось в неведомых руках… Им покажется, что мы что-то отняли у них…
Чужой. Поздно; я слышу уже шепот молитв…
Мария. Они здесь… Они проходят за оградой…
Входит Марта.
Марта. Вот и я! Я довела их сюда. Я велела им подождать на дороге. (Слышен детский плачь.) Дети все еще плачут. Я запретила им идти с нами… Но они тоже хотят видеть, и их матери не послушались… Я им скажу… Нет; они смолкли. Все ли готово? Я принесла маленькое кольцо, что было на ней… Я сама положила ее на носилки. Она кажется спящей… Нелегко мне это было: волосы ее не укладывались… Я велела нарвать маргариток… Жалко, что не было других цветов… Что вы тут делаете? Почему вы не с ними?.. (Смотрит в окно.) Они не плачут?.. Они… вы им не сказали?
Старик. Марта, Марта, в твоей душе слишком много жизни — ты не можешь понять…
Марта. Почему я не могу понять?.. (После молчания тоном серьезного упрека.) Вы и этого не смогли сделать, дедушка…
Старик. Марта, ты не знаешь…
Марта. Тогда я сама пойду скажу.
Старик. Побудь здесь, дитя мое, минуту и погляди.
Марта. О! Как они несчастны!.. Они не могут дольше ждать…
Старик. Почему?
Марта. Не знаю… но дольше медлить невозможно…
Старик. Поди сюда, дитя мое…
Марта. Какое у них терпение!..
Старик. Поди сюда, дитя мое…
Марта (оборачиваясь). Где вы, дедушка? Я так несчастна, что вас не вижу… сама не знаю теперь, что делать…
Старик. Не гляди на них, пока они не узнают…
Марта. Я пойду с вами…
Старик. Нет, Марта, останься здесь… Сядь рядом с сестрой на эту старую каменную скамью у стены дома и не смотри… Ты слишком молода и не сможешь забыть… Ты не знаешь, каким становится человеческое лицо, когда смерть проходит перед глазами… Может быть, раздадутся крики… Не оборачивайся… Может быть, ничего не будет. В особенности не оборачивайся, если ничего не услышишь… заранее неизвестно, как выразится отчаяние… несколько тихих рыданий, исходящих из глубины души, — обыкновенно этим все ограничивается. Сам не знаю, что сделаю, когда я услышу их… Это уже вне жизни… Поцелуй меня, дитя мое, прежде чем я пойду…
Шепот молитв постепенно приближается. Часть толпы наполняет сад, слышны тяжелые шаги и тихий говор.
Чужой (толпе). Подождите здесь… не приближайтесь к окнам…. Где они?
Крестьянин. Кто?
Чужой. Те… носильщики?
Крестьянин. Они идут по аллее, которая ведет к дверям.
Старик уходит. Марта и Мария сидят на скамейке, повернувшись к окнам спиной. Тихий ропот в толпе.
Чужой. Тсс… не разговаривайте.
Старшая из сестер встает и, приближаясь к дверям, берется за засов.